Встречай меня в полночь
Шрифт:
Только сейчас она с изумлением осознала, какое действие он оказывает на нее. Стащить с плеч Синклера фрак и бросить на пол оказалось просто, однако с маленькими пуговицами на жилете она не могла справиться.
— Черт их подери!
С низким смехом он накрыл ее руки, крепко взялся за полу жилета и рванул. Пуговицы, отлетев, дождем посыпались на пол.
— Не обращай внимания. Боже, как ты возбуждаешь меня!
Однако с пуговками, на которые было застегнуто ее платье сзади, он обращался с большим уважением. То, что Синклер стоял сзади,
— Просто разорви платье, Синклер, — приказала Виктория голосом, таким хриплым от желания, что он с трудом узнал его.
— Мне нравится это платье! — Его шепот окутывал ее плечи, пронизывал плоть. — Потерпи.
Виктория наконец повернулась, чтобы горячо поцеловать его в раскрытые губы.
— Не хочу быть терпеливой, хочу быть с тобой. Сейчас.
Он расстегнул уже достаточно пуговичек, и фиолетовое платье соскользнуло на пол; при этом Виктория осталась только в нижней рубашке и туфельках. Синклер, встав на колени, обхватил ее правую лодыжку. Легкое движение — и туфелька оказалась на полу.
Виктория положила руки ему на плечи, чтобы удержать равновесие, зачарованная игрой его мускулов под рубашкой. Синклер проделал то же самое с левой туфелькой, затем, все еще стоя на коленях, медленно пробежал пальцами по ее ногам вверх, собирая в руках рубашку.
— Ты и раньше делал это.
Он поднял к ней лицо.
— Но никогда с тобой.
Маркиз встал, медленно поднимая вверх ее рубашку, обнажая бедра, талию, грудь… Первым инстинктивным желанием Виктории было укрыться, но его голодный, пожирающий взгляд, возбудил ее больше, чем пьянящие поцелуи. Ловкие руки скользили по ее талии, и теплые уверенные объятия разжигали в ней огонь.
— О Боже! — Он охватил ее взглядом с ног до головы. — Тебя можно назвать словом, находящимся за гранью прекрасного, которое еще не изобретено.
Виктория засмеялась, желая, чтобы он не спешил теперь, когда должно случиться неизбежное.
— Ты становишься поэтом.
— А ты — сама поэзия.
Она вздрогнула, прерывисто дыша, когда он медленно обвел большим пальцем сначала одну грудь, потом другую. Круги становились все меньше и меньше, и вот палец с пронзительной нежностью коснулся ее соска.
У Виктории перехватило дыхание, и она выгнула спину, когда чувствительные бутоны затвердели в ответ на его прикосновения. Что-то новое, таинственное, горячее и жаждущее проснулось в ней.
— Синклер, — выдохнула она и положила руку ему на грудь.
Он снял с себя рубашку, галстук, и ее руки снова пробежали по его мускулистой гладкой груди.
— У меня подкашиваются ноги. — Она приникла к нему, ища поддержки, и ощущение обнаженной груди увеличило ее жар.
— Тебе лучше лечь, — предложил он низким чувственным голосом, похожим на рычание, и, подхватив ее на руки, без малейшего напряжения отнес на кровать.
Сидя на краю кровати рядом с ней, Син стащил сапоги и швырнул их через
— Так, где же я остановился? — Его взгляд опять заскользил по ее телу. — Ах да, вот здесь. — Нагнувшись над ней, он нежно пробежал губами по чувствительной коже ее пышных грудей, следуя по дорожке, которую прокладывал его большой палец.
Когда он достиг ее соска и взял его в рот, она снова вскрикнула. Виктория вплела пальцы в его волосы, выгибая спину, пока он ласкал сначала одну грудь, потом другую. Никогда она не испытывала такого удовлетворения, наполненного ожиданием.
Она скользила руками по его спине до талии. На нем все еще оставались бриджи, и это было несправедливо, так как она уже была обнажена, и он также, должно быть, испытывал неудобство.
Виктория нащупала верхнюю застежку его бриджей, расстегнула ее, и маркиз, прервав восхитительную цепь поцелуев, поднял голову.
— Я сделала что-то не так? — спросила она прерывистым голосом, едва способная трезво мыслить, а тем более высказываться вслух.
Он усмехнулся:
— Совсем наоборот, продолжай, раз тебе так хочется.
Ей хотелось, чтобы он называл ее Викторией. Быть известной под прозвищем Лисичка забавно, но Синклер заставил ее имя звучать так интимно, что она не могла представить, чтобы он называл ее как-то иначе, во всяком случае, не здесь и не сейчас.
— Поцелуй меня снова, — попросила она, поднимая голову, чтобы встретить его лицо. В то же время ей удалось расстегнуть вторую пуговицу.
Он коснулся ее рта — звук чистого наслаждения и похотливой страсти, — что заставило Викторию улыбнуться. Его свободная рука двигалась по ее животу к темным завиткам внизу.
— С ума сойти, — простонала она, когда его палец скользнул между ее ног.
— Что правда, то правда.
Она рванула третью пуговицу, и та расстегнулась. Оставалась последняя, и у нее уже не было выбора. Он изменил положение бедер, и четвертая пуговица сдалась. Виктория заколебалась, не зная, что делать дальше, но затем второй палец присоединился к первому, и она поняла, чего хочет от него.
Син прижался к ней, и она спустила узкие бриджи вниз. Теперь его твердь легко двигалась между ее бедрами. Виктория судорожно вздохнула, инстинктивно подняв бедра и раздвинув ноги, ощущая его руку у интимного места.
— Синклер, — выдохнула она. Он целовал и ласкал ее левую грудь, прижимаясь языком к соску в том же ритме, в котором двигались его пальцы.
Она изогнулась, чувствуя огонь во всех местах, которых он касался. С отчаянным звуком, передающим остроту ее желания, она обхватила руками его твердые мускулистые ягодицы и притянула его к себе.
— Сейчас!
Дыхание Сина было таким же неровным, когда он лег на нее.
— Виктория, — прошептал он и вошел в нее.
Ей хотелось кричать от нахлынувшего потока ощущений, но его рот, целующий ее губы, поглотил готовые вырваться звуки. Она судорожно схватила его за плечи, пока он легко удерживал свой вес на локтях.