Встречи с ангелами

Зарайцев Игорь

– Я выйду замуж за состоятельного, самодостаточного человека. Так что у тебя все впереди, Сашенька. Старайся дорогой. Ну а пока и так как есть, хорошо. Чего тебе не хватает?

Лариса, преодолев раздражение, снова стала ласковой, как прежде, словно ничего особенного не произошло, и никакого разговора не было.

Конечно, в создавшейся ситуации, предельно понятной по существу, Александру следовало сделать правильные выводы. Но, увы, выводов не последовало. Ведь он был влюблён по-настоящему, а большинству влюблённых, глядящих на мир сквозь призму обожания объекта амурных воздыханий, свойственно не замечать очевидное.

Он продолжал

с благоговением взирать на свою любимую. Во время свиданий, приводящих его в особое восторженное состояние, много говорил о литературе, ведь Саша просто боготворил Толстого, Достоевского, Камю, рассказывал об астрономии, которой увлекался еще с детства, читал стихи поэтов серебряного века. Однако его спутницу все это занимало мало, а иногда она откровенно скучала. Но ведь что-то привлекало Ларису в ее обожателе? Да, ей нравились в Саше необычайная открытость, искренность и какая–то детская наивность, позволявшая бесцеремонно, как с ребенком, играть с ним. Но это был не её избранник, и в результате столь стремительно вспыхнувший роман закончился быстрее, чем предполагалось.

Сродни финалам второсортных бульварных романов, развязка, в своей банальности, оказалась весьма примитивной. Лариса случайно была уличена в неверности и близости с другим мужчиной, неким мистером Икс, сотрудником Министерства внешних экономических связей, а Александр обречен был испытать всю силу нахлынувшего шквала страдания и разочарования.

Спасители из другого мира

Александр вот уже четвертый час медленно брел по улицам Москвы, не отдавая себе отчета в том, куда он идет. Мимо пролетали автомобили, пробегали вечно спешащие куда-то пешеходы, изредка задевая его и пуская в ход крепкие ругательства, справедливо возмущаясь рассеянностью, или даже некоторой неадекватностью этого странного молодого человека. А он все шел и шел, не замечая ничего и никого вокруг.

Нельзя даже сказать, чтобы он в данный момент только и думал о столь неожиданном и драматичном разрыве с Ларисой. Какие–либо мысли вовсе оставили его воспаленный мозг. Мысли просто остановились, и организм, пребывавший в шоке, осуществлял свои функции исключительно автоматически, не допуская никаких произвольных действий и не подчиняясь воле, ибо последняя была полностью парализована.

Он пришел в себя где–то на окраине города, у станции метро, когда снова вернулось чувство ориентации в пространстве. Посмотрев на часы, Саша понял, что путешествовал по городу около шести часов, о чем свидетельствовала, в том числе неимоверная усталость. Нужно было возвращаться домой, но вот этого как раз хотелось меньше всего.

Во время долгой обратной дороги, сидя в вагоне метро, он все время повторял один и тот же вопрос: «Что теперь делать?». А вместо ответа помутненное сознание выдавало единственное утверждение: «Все кончено!».

Это «все кончено» распространялось сейчас и на весь окружающий мир, который бескомпромиссно рушился дурною силою воинствующего юношеского максимализма.

Александр шел к дому.

«Кончено, кончено, кончено…», – сверлило в мозгу.

Ритмичные, медленные, тяжелые шаги гулко отдавались на лестнице слабо освещенного подъезда.

«Кончено, кончено, кончено…», – смысл настоящего сводился только к этому слову. Оно не имело альтернативы, и означало – предел, конец всему, чего хотел, что любил, к чему стремился.

Искоса, он увидел свое отражение

в окне лестничной площадки и остолбенел от неожиданности. На него смотрело его, Сашино, отражение, но курьез состоял в том, что оно, отражение, вопреки острому драматизму настоящего момента, криво улыбалось, щуря маленькие злобные глазки, всем видом как бы говоря: «Так тебе и надо». И в этом отражении Саша, не без страха, узнал своего двойника из кафе. Его замутило от отвращения к этому омерзительному лицу и к самому себе.

«Необходимо прекратить все разом, покончить с собой, вот единственный выход», – пришло неожиданное решение.

Он вдруг вспомнил недавно, скоропостижно умершего отца, о котором сильно тосковал, и которого искренне любил с каким-то особенным трепетным восхищением и преклонением перед его непререкаемым авторитетом. Как нужна была сейчас Саше его поддержка и совет! Вспомнились многолюдные похороны, слезы на глазах друзей и родных, тягостное ощущение всё заполняющего беспросветного горя. Почетный караул, гора цветов у обитого красной материей гроба, в котором лежало то, что трудно было как-либо назвать, и что осталось от человека, всего лишь три дня до того жившего активной наполненной жизнью и даже не представлявшего себе, что эта казавшаяся долговечной жизнь так внезапно оборвется.

Трагические воспоминания только усугубили и без того отчаянное состояние. Саша, словно лунатик, прошел по квартире, машинально буркнув что-то в ответ проснувшейся матери.

Вдруг мелькнуло: «А как же она, мама? Ведь она не переживет еще одной смерти». Но навязчивое желание, сейчас же освободиться от невероятно мучительного чувства все заслоняющей убийственной тоски победило в эту минуту даже любовь к матери.

Замок в ванную щелкнул хлестко, как выстрел, и захлопнутая с силой дверь как бы отгородила нашего страдальца от бурлящей вокруг, суетливой и жестокой жизни. Освобождение, казалось, было близко. Но как его осуществить?

В безумии он схватил ножницы: «Вскрыть вены! Нет, тупые, не получится. Черт! Что же делать? Нет сил терпеть!».

Мысли метались, словно в горячечном бреду. Выступивший от напряжения обильный пот заливал лицо. Саша спешил, душевная внутренняя боль была уже вполне физической. Сердце рвалось из груди, и готово было разлететься на части.

Вдруг осенило: «Повеситься!».

Глаза лихорадочно бегали по потолку и стенам ванной комнаты, тщетно пытаясь найти на них какой-либо крюк.

«Труба полотенцесушителя, вот что надо!» – трясущимися руками Саша снял поясной ремень и, сделав на нем петлю, накинул на шею, а другой конец ремня кое-как привязал к трубе, которая была почти на уровне его головы. Резко присев, он обмяк всем телом, повиснув на ремне…

В глазах начало темнеть, на фоне застилающей зрение темноты стали возникать яркие вспышки и плавающие разноцветные круги. Боли не было, вслед за непродолжительным ощущением слабости появилась невероятная легкость, а земля стремительно уносилась куда-то вниз. Возникало ощущение полета и освобождения. Саша, словно, парил в воздухе, а в мозгу пронеслось: «Вот оно, слава богу!»

Не успел он мысленно произнести эту фразу, как вдруг осязаемо почувствовал, что парение в воздухе прекратилось. Он как бы был остановлен перед незримой стеной. Из возникшей перед его взором синеватой пелены появился отчетливый образ той прекрасной Феи, которую он видел когда-то в детстве, во время операции. Её невозможно было не узнать.