Встречи с животными
Шрифт:
Получение багажа, переброска его на автостанцию, посещение местного лесничества и прочие дела отняли у меня первую половину короткого осеннего дня. В результате я опоздал на автобус. До Воскресеновки только 20 километров — путь недалекий, но с тяжелым чемоданом пешком его, увы, не покроешь.
Неужели в ожидании транспорта сидеть в городе, без толку теряя целые сутки? Как быть, что предпринять?
— А вы сходите-ка на базар, — посоветовал мне кассир автобазы. — Другой раз колхозники из ближайших деревень поздно домой разъезжаются, потому что дорога хорошая и по-темному ехать можно. Может быть, на ваше счастье, попутную подводу найдете.
—
— Отец, ты из какой деревни? — спросил я старика колхозника.
— Из Воскресеновки, — ответил тот, вполоборота повернувшись ко мне и продолжая запрягать лошадей в большую телегу.
— Из Воскресеновки, вот хорошо — подвезешь меня туда с небольшим багажом?
— А хоть и с большим — порожняком еду.
Двадцать минут спустя мы со стариком возницей, удобно усевшись на душистое сено, уже выезжали из города.
«Нет худа без добра», — гласит русская пословица. При переезде из города в Воскресеновку я еще раз убедился в мудрости этого изречения. Пока добрые кони медленно втаскивали нашу телегу на крутые подъемы Караклисского ущелья, мой старичок возница успел сообщить ряд очень полезных для меня сведений. Из его слов я узнал, что Воскресеновка более чем на полтора километра протянулась вдоль шоссейной дороги и что Михаил Чичов, у которого я должен был остановиться, считается лучшим охотником во всем районе. Помимо перепелов, тетеревов и куропаток, которых бьет для себя, он каждый год сдает около сотни лисиц, несколько волков и обязательно убивает одного-двух медведей. Одним словом, когда наша подвода въехала в Воскресеновку и, наконец, остановилась против дома Михаила Чичова, я знал об охотнике все необходимые подробности.
— Эй, хозяин, гостей встречай! — крикнул возница, снимая с телеги вещи.
На крыльце появилась сначала босоногая девочка, а за ней и сам Михаил.
— Ко мне, значит? — протянул он руку. — В избу пожалуйте — охотнику всегда рад.
С этими словами он с удивительной легкостью подхватил тяжелый чемодан и заплечный мешок и, оставив мне только ружье в чехле, внес вещи в просторную светлую комнату. Так произошло мое знакомство с охотником Михаилом Ивановичем Чичовым и его семьей. А потом несколько лет подряд при всяком удобном случае приезжал я в гостеприимную Воскресеновку, бродил с ружьем высоко в горах, изучал птиц, собирал коллекции.
Хорошая была пора. И сейчас, когда прошло немало времени, с большим удовольствием вспоминаю я замечательный уголок нашей Родины — Караклисское ущелье. Вспоминаю я и семью, и усадьбу, и домик Михаила, приютившийся у подножия крутого склона на дороге горного перевала.
Когда после долгого утомительного пути я приезжаю, наконец, на место, где предполагаю работать, мне всегда хочется тут же достать ружье и патроны и отправиться на охоту. Впрочем, я так обычно и делаю. Экспедиционные вещи, к моему стыду, как правило, остаются неразобранными до тех пор, пока у меня не выкраивается свободное время.
С дороги, конечно, чайку выпить надо — отказом еще обидишь хозяйку. Подчиняясь этому правилу, я уселся за стол. За чаем я получил от Михаила подробные сведения об интересующих меня животных. Чтобы увидеть персидскую белку, которую здесь называют хориком, по словам охотника, нужно пройти километров шесть обратно по шоссейной дороге. Зверьки обитают в дубовых лесах на Караклисском бугре, но особенно много их за перевалом,
— А кавказские тетерева? — спросил я своего собеседника.
— Ну, до них-то добраться совсем легко. Видишь вон ту темную скалу и пятна снега? — показал мне Михаил в окно на вершину противоположного склона. — Это у нас самое тетеревиное место.
— Вот хорошо, туда я сейчас и отправлюсь, — сказал я, допивая стакан чаю.
— Как сейчас, да разве так можно? Чтобы туда подняться, часа два, самое малое, нужно, а солнце совсем низко. Завтра с утра пойти — другое дело, а сегодня и думать нечего. Ведь это у нас воздух такой чистый, что все близко кажется.
Скрепя сердце я решил заняться разборкой своего багажа, а охоту отложить на завтра.
Раннее утро. В предрассветных сумерках тонет деревня, перекликаются петухи. С ружьем за плечами я миную последние домики и, с трудом отыскав едва заметную тропинку, начинаю подниматься в горы. С непривычки уже через полчаса дышать становится трудно, капли пота выступают на лбу. Но вот и первые лучи солнца. Они застают меня у верхней границы леса.
Настоящий густой лес остается далеко внизу. Его сменяют редкие деревца берез да кустарник шиповника. А выше, до самого перевала, раскинулся сначала субальпийский луг, потом высокая горная степь; среди этих горных просторов темнеют камни и россыпи да местами белеет снег. А вот и знакомая скала, окруженная полями снега, — до нее не более двухсот метров.
Я усаживаюсь на крутом склоне, снимаю ружье, достаю из сумки патроны. Надо немного посидеть, успокоиться, отдышаться перед трудной горной охотой. Но где ж Воскресеновка? Ее не видно отсюда. Все ущелье, насколько хватает глаз, заполнено непроницаемым, густым туманом. И кажется сверху, будто белая река, прихотливо извиваясь среди серых склонов и темных скал, на много километров тянется с юга на север.
От места отдыха я не успел отойти и трех десятков шагов. «Цси-с-с-с-сссссс», — услышал я звучную серебристую трель и увидел быстро летящую темную птицу. «Тетерев», — как молния, мелькнула у меня мысль. К счастью, я держал ружье наготове и успел выстрелить. После коротких поисков среди травы и камней я нашел великолепного черного косача.
Драгоценная добыча — кавказский тетерев — впервые в жизни попал мне в руки. Охотник, и особенно орнитолог, поймет, как велико было мое счастье. Осторожно положил я на колени убитую птицу, привел в порядок ее помятое оперение и только после этого дрожащими руками стал снимать с нее шкурку. Необычно долго на этот раз возился я со своей добычей. Когда же шкурка была снята, завернута в бумагу и уложена в заплечный мешок, я вновь с ружьем наготове стал подниматься по крутому склону.
Вскоре я достиг небольшой горной лощины. На ее противоположном краю из-под скалы пробивался родник, а влажная почва кругом него была покрыта высокой сухой травой, камнями и большими кочками. Несколько птиц — черных, рыжих и пепельно-серых — с шумом вырвались из травы при моем приближении к этому месту. Два частых дуплета, и в моих руках оказалось все, что мне было так нужно. Я добыл пару черных самцов, молодого самца пепельно-серой окраски и взрослую самку-тетерку.