Встречный ветер. Повести
Шрифт:
Да, разная молодость бывает у людей. Генерал представил, как на партийных собраниях поднимает руку и встает с места молодой офицер с новенькими золотыми погонами, с отличной выправкой и просит слова. В таких случаях зал всегда настороженно затихает.
Молодой коммунист начинает говорить. Он смущается и краснеет, иногда не теми словами излагает свою мысль. Это смущение вызывает добрые, сочувственные улыбки. Слова его звучат горячо и торжественно, как вторая присяга. Он обещает товарищам по партии с достоинством выполнять свои обязанности, всеми силами
Именно таким, молодым коммунистом, больше всего запомнил генерал Никитин Ромашкова, запомнил с первого партийного собрания. Каков-то он теперь?
— Товарищ подполковник, — спросил генерал Маланьина, — скоро прибудет капитан Ромашков?
— Он уже должен быть здесь. Разрешите послать за ним связного?
— Ну что ж, пошлите, — посмотрев на часы, ответил Никитин. Кстати, товарищ Маланьин, что вы решили делать со шлюпкой?
— Жду распоряжений, товарищ генерал.
— Каких и от кого?
— От командования.
— Вы комендант — единоначальник, какое вы сами приняли решение?
— Я решил оставить ее пока на месте и усилить скрытое наблюдение.
— Хорошо, — сказал Никитин.
Маланьин, отозвав в сторонку связного, отдал ему приказание и объяснил, как разыскать начальника заставы капитана Ромашкова.
Однако искать капитана не пришлось. За скалой послышались шаги. На тропе вскоре показался Ромашков с автоматом в руках, за ним шли сержант Нестеров и солдат Кудашев, вооруженные карабинами. По их грязной измятой одежде и потным раскрасневшимся лицам можно было сразу определить, что они очень спешили и, видимо, прошли немалое расстояние.
Заметив генерала, капитан сбавил шаг, снял на ходу фуражку и притиснул ладонью спадавший на висок чуб. Заправив его под козырек, он надел фуражку и скорыми шагами подошел к Никитину. Здороваясь с генералом, Михаил четко и ловко бросил ладонь к вылезавшему из-под козырька непокорному чубу.
— Здравствуй, капитан, здравствуй, — сказал Никифор Владимирович, с улыбкой оглядывая плотную фигуру капитана и его обветренное усталое лицо. — Я ему свидание назначил, жду, — заметил Никитин, — а он опаздывает…
— Виноват, так случилось. Пришлось немножко задержаться, запыхавшись от быстрого хода и нарастающего волнения, ответил Ромашков.
— Что же случилось? Может, напал на след «гостей»?
— Вроде этого, товарищ генерал, даже немножко страшновато докладывать.
— Даже вот как! — усмехнулся Никитин. Он давно понял или, вернее, по долголетнему опыту почувствовал: офицер принес что-то радостное, ободряющее.
Передалось это и подполковнику Маланьину и майору Рокотову.
— Можно докладывать, товарищ генерал? — спросил Ромашков и взгляд его остановился на Пыжикове.
Старший лейтенант смотрел на начальника заставы горящими глазами, с надеждой и тревожным ожиданием, комкая в
— Так докладывайте же, капитан Ромашков, не тяните…
— Старшим наряда сержантом Нестеровым и рядовым Кудашевым обнаружена радиостанция иностранной марки, — раздельно и даже торжественно доложил капитан Ромашков.
Генерал Никитин, вскинув вверх клочкастые брови, резко поднял голову, зажимая в длинных сухих пальцах несколько орешков, он гулко крякнул и, пристально охватывая капитана цепким взглядом, медленно переспросил:
— Обнаружена рация?
— Так точно, товарищ генерал.
— Где же она обнаружена?
— Под скалами, недалеко от берега. Я могу показать на карте точно. Все отмечено. — Ромашков приподнял планшетку с видневшейся под целлулоидом картой.
— Значит, они все-таки высадились? — тревожно, чужим голосом спросил Пыжиков.
У него защемило сердце. Держа папиросу у дрожащего подбородка, он не спускал с Михаила глаз, словно видел его впервые.
— Уж молчал бы, — процедил сквозь зубы Маланьин, чувствуя в этом нелепом вопросе то зло, которое все время удручало их, а теперь в самом неприглядном виде вышло наружу.
Майор Рокотов, укоризненно посмотрев на старшего лейтенанта, от души пожалел его, понимая, что переживает сейчас этот молодой офицер.
— Почему же он должен молчать? — спросил Никитин, строго взглянув па коменданта. — Все, что его интересует, пусть спрашивает. С него тоже спросят… Но сейчас дело не в этом. Наша задача — ликвидировать последствия прорыва, а в остальном разберемся потом. Радиостанцию, товарищ капитан Ромашков, подняли? Где она сейчас? — снова, с прежним напряжением в голосе спросил генерал.
— Никак нет! Оставлена на месте, в той же маскировке.
— Не трогать, — приказал Никитин и бережно положил в карман нагревшиеся от ладони орешки.
— Слушаюсь, — коротко ответил Ромашков.
Волевое напряжение передалось и ему. Усталости как не бывало. Подтянутый, собранный, с острым ощущением голода, — Михаил с утра ничего не ел, — он ждал от этого человека чего-то необыкновенного, каких-то особых распоряжений, которые помогли бы вывести заставу из тяжелого положения. Да и не только одну заставу! Ромашков понимал, какое имеет значение этот прорыв. С момента высадки прошло уже два дня. За это время прорвавшиеся враги могли совершить многое. Недалеко от границы, в тылу, находились фабрики и заводы, гигантские новостройки, на полях собирался обильный урожай. Страна трудилась в полную силу — и вдруг на одном участке границы именно его застава прозевала врагов.