Встретимся в аду. История, которая потрясла мир

Глебова Глафира

Ференц сокрушался:

— Жаль, что нашему «Динамо» в этом сезоне не подфартило. Чемпионом стали армейцы — будь они не ладны! В финале кубка наши «красные псы» продули «банкирам» из «Прогресула» два — ноль. А у нас же лучший футболист Румынии — Ион Нунвайллер!

— Да ну их к черту! — огорченно махнул рукой Имре. — Не трави душу! Давай о чем-нибудь другом поговорим.

— А о чем?

— Не знаю.

— Давай о тюрьме… О делах наших насущных… Как там это маньячка Вера Ренци поживает?

— Читает книжки.

— Читает?

Пусть читает… В молодости, наверное, этим делом не занималась — поэтому и стала травить мужиков почем зря. Глядишь, была бы образованной, не занималась бы этими гнусностями.

— Точно!

Ференц почесал затылок, принял задумчивый вид.

— Вот что я подумал о ней, Имре… Я, кстати, думаю о ней на протяжении последних двух лет. И тут такая… у меня нарисовалась… как вернее обозвать, идея или версия… пусть она на «тоненького», но ее можно попробовать — а вдруг выгорит?

— Что за версия, шеф? — осведомился Сабо.

Ференц пояснил:

— Смотри, рассуждаем логически… Она перед тем как стать узницей была очень богатой женщиной. Не правда ли?

— Ну да.

— Во-первых, она из родовитых и состоятельных дворян. Значит, у нее уже имелись фамильные драгоценности и деньги. Во-вторых, она умертвила двух богатых мужей и получила неплохое наследство от них. Тоже немалое состояние. В-третьих, она лишила жизни более тридцати любовников, причем зажиточных. Они ей дарили кольца, браслеты, драгоценности и прочие украшения. Об этом я читал в газетах. Выходит, перед тем как к нам попасть, она имела огромное состояние на руках?

— Есть такое. Ну и что?

— А вот что! А где тогда ее накопления? Украшения, деньги и прочее золотишко. Где?

— Да, действительно, где?

— У нее при обыске полиция ничего не нашла, — сказал Ференц. — И в банках на счетах оказалась не такая уж большая сумма. Смекаешь, Имре?

Сабо озадаченно посмотрел на своего начальника.

— Пока нет.

— Она спрятала свои накопления и драгоценности!

— Точно! А где? Дома?

— Может, и дома. А может и в подвале, где она мертвецов хранила. Или в саду зарыла. Да где угодно могла их спрятать. Дело не в том. Дело в том, что как нам разузнать, где эти накопления и как их безболезненно заполучить.

— Да-а, хорошо бы разузнать… — мечтательно протянул Имре. — Но как?

Ференц на минуту снова задумался, а затем сказал:

— Мне в голову пришла великолепная мысль.

— Какая?

— Ее бы разговорить… эту маньячку. Только она знает, где спрятаны ее сокровища.

— Может, попытать немного — сама расскажет? — предложил Имре.

Ференц возразил:

— Ни в коем случае, а то попадем в переплет, узница она известная. Понабегут журналюги, телевизионщики — нам не поздоровится.

— А как быть?

— Подсадить бы ей «утку» да нельзя: она должна в одиночке содержаться.

— Будем

думать… А что если…

— Что если?

— Временно подселим к ней нашу «утку», сошлемся на нехватку мест.

— Хорошая идея, Имре… А кто у нас самая лучшая стукачка в централе?

— Марта Мольнар.

— За что сидит?

— Убила своего мужа, горло ему перерезала. И тридцать колото-резанных ран нанесла ему.

— Вот и отлично — потер руки от удовольствия Ференц. — Подсадим ее. Пусть попытает Ренци насчет золотишка и драгоценностей. Только осторожно. Чтобы не вспугнуть ее раньше времени. И еще… никто не должен знать, что заключенную Марту перевели к заключенной Ренци. После — мы без излишнего шума вернем стукачку в ее родную камеру.

— Есть, шеф, все будет сработано четко и профессионально. Марта свое дело знает… Не первый год сдает нам зечек. Помнишь, благодаря ней, мы сорвали побег Эржабет Рыжей и двум ее подельницам. А год назад ее своевременный «стук» нам в оперчасть предотвратил назревавший бунт в тюрьме.

— А это она, вспомнил. Для такой осведомительницы и лишней пайки не жалко. Сигарет ей еще подкинем, тушенки да чая, если конечно работу свою сделает на совесть.

— Сделает, Йози, сделает. Она у нас талант в части «раскалывания» зечек.

— Что же проверим еще раз Мольнар в действии.

…Спустя три дня Марта уже сидела в кабинете начальника тюрьмы и подробно рассказывала Сабо и Ференцу о своей сокамернице.

— Затихарилась, гадина, — затянулась сигаретой зэчка. — И так пытала, и так, то с одного бока, то с другого — молчит, как рыба.

— Вообще не хочет с тобой общаться? — спросил Ференц.

Марта стряхнула пепел в пустую консервную банку из-под тушенки, которую она недавно с удовольствием съела, и ответила:

— Ну, так общается, только все больше по книжной теме. Рассказывала, что ей понравился «Всадник без головы». Говорит, жуткий и страшный роман. Я бы, говорит, никогда на такое злодеяние, как капитан Колхаун, не решилась. Отрезать голову человеку — это надо через себя перешагнуть.

— А травить и мертвецов коллекционировать в подвале — это не жуткое злодеяние? — усмехнулся Сабо. — Во дает, маньячка!

— Ну а что она еще говорила? — с нетерпением пытал Марту Ференц.

— Что дура была, не читала раньше книги, а это так интересно.

— А еще?

— Ничего. Только какого-то Никки вспоминает — свою первую любовь. И сына своего.

— Она же сына сама отравила, а теперь вспоминает о нем? Во дает! — снова вклинился в разговор Сабо.

— Нет, о другом сыне, — сказала Марта.

Ференц удивился.

— О каком другом сыне, у нее всего один был, кажется не то Лоренцо, не то Винченцо.

— Нет, не Лоренцо, какой-то незаконнорожденный сын что ли… Она его не то в лет шестнадцать, не то лет в семнадцать родила.