Встретимся в полночь
Шрифт:
Мгновение спустя, когда Мария осматривала россыпи лакричных и засахаренных орехов и разные виды шоколадных конфет, рука Рафаэля легла на руку Джулии, и он потянул ее за высокую полку, уставленную коробками, в которые укладывали купленный товар, перевязывая их красными ленточками с торговой маркой магазина.
– Мсье виконт…
Ее возражения были тут же прерваны:
– Как я рад вас видеть, Джулия.
Глаза Рафаэля блестели, в них была жажда, от которой ее сердце странно замерло. Ей показалось, что это была
Джулия проговорила неуверенно:
– Я не давала вам разрешения называть меня по имени. Брови его взлетели.
– Как, неужели я обратился к вам так фамильярно? Простите меня. Но все эти дни я столько думал о вас, и всегда как о Джулии.
От этих слов Джулию словно окатило горячей волной.
– Полагаю, у вас есть и еще о чем подумать. Рафаэль медленно покачал головой:
– Нет. Ничего столь же приятного или волнующего. Бросив беспокойный взгляд на сестру, Джулия сказала задумчиво:
– Вы действительно умеете пленять женщин. Всех возрастов.
Он рассмеялся, проследив за направлением ее взгляда.
– Это входит в искусство соблазнять.
– Так, – сказала она, кивая, затем усмехнулась и покачала головой. – Вы признаете это, не задумываясь о том, понимаю ли я, что эту же тактику вы используете по отношению ко мне.
– Честно говоря, я в растерянности, мисс Броуди… но я назвал вас Джулией лишь один раз, хотя это мне кажется более уместным, по крайней мере наедине, чем положенные формальности. Вы будете ко мне снисходительны?
– Я не должна, – правдиво ответила она.
– А мне казалось, что вы из тех женщин, которым нравится быть смелыми.
– Ну хорошо, можете обращаться ко мне неофициально, но только когда мы наедине. Иначе это уже ни на что не похоже.
– Согласен. – Он усмехнулся. – А вы должны называть меня Рафаэлем.
– Мсье, вы просто…
– Это будет справедливо, – перебил он. – Тем более что человеку моего положения редко приходится слышать свое имя. Только титул. Пусть у нас все будет по-другому. Мы никому не скажем.
– Я знаю, что мне придется пожалеть об этом, но… Рафаэль схватил ее руки в перчатках, отчего по ним пробежал огонь.
– Спасибо, Джулия.
И его зеленые глаза обдали ее жаром.
– Пожалуйста. – Она прикусила нижнюю губу и улыбнулась. – Рафаэль.
Это имя шло ему, оно вызывало подсознательные ассоциации с трепетным гением художника Возрождения. Рафаэль – прекрасное имя.
Джулия спохватилась:
– Мне нужно посмотреть, как там Мария. Если ее не остановить, она объестся до дурноты.
– Пусть наслаждается. У детей так мало радостей. Джулия почувствовала, что он говорит серьезно. Это ее удивило.
– Вы считаете, что это так?
– Конечно, – туманно ответил он. Она наклонила голову.
– Я иногда спрашиваю себя, каким было ваше прошлое. Каким вы были в детстве. У вас часто бывает такой несчастный
– Когда я с вами, у меня всегда прекрасное настроение, – улыбнулся он, но эта улыбка не могла обмануть Джулию.
– Это потому что вы были одиноки? – спросила она.
Вопрос Джулии подействовал на Рафаэля странным образом. Он вдруг увидел себя маленьким, играющим в красный мяч в каком-то просторном помещении. Прислонившись к стене, расставив ноги, он бросал мяч в противоположную стену. Бросал и ловил. Бросал и ловил.
Потом, вспомнил он, дверь отворилась. На этих стенах не было обоев. Побелка была неровная, поверхность поцарапанная. Флигель для прислуги?
Бросал и ловил.
Воспоминания разворачивались. Тот, кто появился в дверях, был его отцом. Лицо его было красным – этот оттенок Рафаэль привык видеть на классическом лице Марке, когда тот смотрел на своего… сына, – рот был искривлен гневом.
«Что ты делаешь, маленький ублюдок?»
Рафаэль уже слышал это слово, но в то время оно означало для него всего лишь сердитое ругательство.
Бросал и ловил.
Подошла Клотильда и остановилась позади него, ее прелести были в полном цвету и выставлены для обозрения. На ней была тонкая длинная сорочка, доходившая до мясистых белых ляжек. Рафаэль посмотрел на нее, его глаза задержались на больших коричневатых кругах ее сосков, видимых сквозь тонкий батист. Ее волосы были спутаны, губы распухли. Марке завязывал галстук, его движения были резкими и сердитыми, когда он смотрел на сына.
Рафаэль знал, что мама плакала, когда его отец приходил сюда. Почему он делал это так часто, так открыто, если это так огорчало Виолетту и приводило к постоянным ужасным ссорам? Рафаэль ненавидел отца.
Рафаэль любил отца. И это было гораздо хуже.
Бросал и ловил.
Что же касается отцовского вопроса, то мальчик не знал, почему он был там. И теперь, взрослым мужчиной, вспомнив эту сцену, он все равно не знал этого. Полная путаница.
Вскоре после этого отец навсегда уехал из замка. Пышно-телая Клотильда уехала вместе с ним. Некоторое время она оставалась его любовницей, а потом он ее бросил. Рафаэль как-то раз, много лет спустя, видел ее пьяной, опустившейся – суровая жизнь почти уничтожила ее былую красоту.
– Да, наверное, я был одинок. – Рафаэль постарался, чтобы это не прозвучало так жалобно, как могло бы.
– Это грусть, которая никогда не пройдет, – сказала Джулия с таким видом, словно что-то знала о подобных вещах. – Родители иногда… разочаровывают.
Глаза его сузились. Демоны просыпались, покусывая нежные места внутри его, но он еще мог сосредоточиться на тех интересных сообщениях, которые слышал.
– Отказываюсь верить, что у ваших родителей есть какие-либо недостатки.
– Вот как? – Джулия отвела глаза, стараясь сохранять равнодушный вид.