Вся правда о Муллинерах (сборник)
Шрифт:
— Ваши ботинки!
— Сколько я хочу за мои ботинки?
— Именно. Я намерен приобрести ваши ботинки. Сколько вы за них хотите?
— За эти ботинки?
— Совершенно верно. За эти ботинки. Сколько?
— Вы хотите купить мои ботинки?
— Именно.
— А! — сказал шофер. — Но дело-то в том, понимаете, дело-то вот в чем. На мне никаких ботинок нету. Я страдаю мозолями, а потому на мне теннисная туфля и тряпичная тапочка. Могу продать их вам — десять шиллингов за обе.
Седрик Муллинер молча извлек голову из окошка. Разочарование его оглушило. Но на выручку пришла фамильная же находчивость Муллинеров. Мгновение спустя его голова вновь просунулась
— Отвезите меня, — сказал Седрик, — номер седьмой, вилла «Настурция», проезд Золотые Шары, Луговая Долина.
Шофер некоторое время обмозговывал эти слова.
— Зачем? — сказал он.
— Не важно зачем.
— Вы мне велели в Олбени, — сказал шофер. — «Отвезите меня в Олбени» — вот что вы велели. А это Олбени. Спросите кого хотите.
— Да-да-да. Но теперь я хочу поехать к номеру семь, вилла «Настурция»…
— Как пишется-то?
— Через «а». «Настурция». Семь. Вилла «Настурция», проезд Золотые Шары.
— А как это пишется?
— Раздельно.
— А это, вы сказали, в Луговой Долине?
— Именно.
— После «г» — «о»?
— «О». И «о» в Долине, — сказал Седрик.
Шофер помолчал. Удовлетворив страсть к орфографии, он, казалось, приводил в порядок свои мысли.
— Теперь я вроде бы разобрался, что к чему, — сказал он затем. — Вы хотите доехать до номера семь, вилла «Настурция», проезд Золотые Шары, Луговая Долина.
— Именно.
— Ну а теннисную туфлю и тряпичную тапочку вы сейчас возьмете или подождете, пока мы не приедем?
— Мне не нужна теннисная туфля. Я не нуждаюсь в тряпичной тапочке. Я не собираюсь их покупать.
— Я бы уступил их вам по полкроны за каждую.
— Благодарю вас, нет.
— Так за пару шиллингов.
— Нет-нет-нет. Мне не нужна теннисная туфля. Тряпичная тапочка меня не прельщает.
— Туфлю вы не хотите?
— Нет.
— И тапочку вы не хотите?
— Нет.
— Но вы определенно желаете, — сказал водитель, освежая в памяти факты и располагая их в нужном порядке, — ехать к номеру семь, вилле «Настурция», что в проезде Золотые Шары в Луговой Долине, так?
— Именно.
— А! — сказал шофер, с легким упреком отпуская сцепление. — Теперь мы во всем разобрались. Скажи вы мне сразу, так теперь мы бы уже полдороги проехали.
Охватившее Седрика Муллинера настойчивое желание посетить номер семь — виллу «Настурция» по проезду Золотые Шары в Луговой Долине, этом живописном пригороде на северо-востоке Лондона, — отнюдь не было минутной прихотью. Не было оно и следствием любви к путешествиям и знакомству с различными достопримечательностями. По этому адресу проживала его секретарша, мисс Мэртл Уотлинг, а план, который к этому времени разработал Седрик, был, по его мнению, превосходнейшим. Он намеревался найти мисс Мэртл, вручить ей свой ключ и отправить ее в Олбени на такси привезти ему одну из тридцати семи пар его черных ботинок. Когда она вернется, он сможет надеть их и вновь смело посмотреть в лицо миру.
Седрик не находил в этой схеме ни единой заусеницы, и ни единой заусеницы не возникло на протяжении долгой поездки до Луговой Долины. И только когда такси остановилось перед палисадником аккуратного кирпичного домика и он вышел из автомобиля, велев шоферу подождать («Подождать? — сказал шофер. — То есть как так — подождать? А, так вы сказали подождать!»), его начали одолевать сомнения. Когда же он поднял палец, чтобы нажать на кнопку звонка, им овладела леденящая неуверенность, и Седрик отдернул палец, словно бы успел вовремя заметить, что нацелен этот палец под ребро вдовствующей герцогини.
Может
Нет, он не в силах предстать перед мисс Уотлинг.
Что-то вроде тупой покорности судьбе овладело Седриком Муллинером. Он увидел, что продолжать борьбу бесполезно. И уже собрался возвратиться в такси и начать трудоемкое объяснение с шофером на тему своего желания вернуться в Олбени («Но я же возил вас туда, а вам там не понравилось», — словно услышал он шоферский голос), как вдруг его слух поразило раздавшееся совсем рядом внезапное громкое бульканье, которое могла бы испустить свинья, захлебываясь в чане со столярным клеем. Это был чей-то храп. Он обернулся и увидел возле своего локтя окно с рамой, поднятой до самого верха.
День этот, следовало мне упомянуть, был удушливо жарким. Это был один из тех дней, когда владельцы пригородных домиков, удержав душу в теле при помощи ростбифа, йоркширского пудинга, вареного картофеля, яблочного пирога, сыра чэддер и бутылочного пива, удаляются в гостиные, чтобы соснуть часок-другой для восстановления сил. Именно подобный владелец, и к тому же за подобным занятием, являл собой главную достопримечательность комнаты, в которую заглядывал мой кузен Седрик. Это был крупный, дородный экземпляр, который возлежал в кресле, прикрыв лицо носовым платком и разместив ноги на другом кресле. Ноги эти, увидел Седрик, были облачены лишь в лиловые носки. Принадлежавшие домовладельцу ботинки стояли рядом с ним на ковре.
Седрика бросило в жар, будто он в ванной нечаянно уперся спиной в горячий радиатор: он обнаружил, что ботинки эти — черные.
В следующий момент, словно увлекаемый необоримой силой, Седрик Муллинер бесшумно проскочил под поднятой рамой в окно и пополз на четвереньках по полу. Его зубы были стиснуты, глаза горели странным огнем. Если бы не цилиндр у него на голове, он был бы почти точным подобием охотничьего гепарда, выслеживающего добычу в индийских джунглях.
Седрик продолжал красться вперед. Для человека, который никогда ничем подобным не занимался, он демонстрировал поразительную сноровку и находчивость. Более того, окажись здесь случайно гепард, на которого он так походил, животное, без сомнения, позаимствовало бы у него на будущее пару-другую полезных приемов. Дюйм за дюймом он беззвучно продвигался вперед, и вот его зудящие пальцы почти сомкнулись на ближнем ботинке. Однако в этот миг сонное безмолвие летнего дня нарушил звук, который ударил по напряженным нервам Седрика так, будто Г. К. Честертон [11] упал на лист жести. На самом деле на пол упал всего лишь его собственный цилиндр. Однако этот стук чуть не оглушил Седрика — в такое нервическое состояние ввергли его недавние события. Одним беззвучным пружинистым прыжком — поразительным для человека с его объемом в талии — он укрылся за спинкой кресла.
11
Этот английский писатель отличался тучным телосложением.