«Вся правда о слове «Навсегда»
Шрифт:
спас меня, буквально спас! И я взяла его за руку, чтобы просто выбраться из
толпы.
Моника вздохнула. Дым клубился между нами.
– Ну ты же знаешь, как это бывает, – щебетала я, - просто так
получилось. Ты не думаешь, не планируешь, так просто выходит.
Я ждала от нее хоть какого-нибудь ответа, может, «Даже не начинай»
или коронное саркастическое «Ммм-хмм», но нет, Моника не проронила ни
слова. Вместо этого она молча смотрела на меня
безразличным выражением на лице.
– Так, - возле меня возник Уэс, - поехали отсюда, - он заметил Монику
и кивнул ей. – Привет, как дела?
В ответ Моника сделала еще одну затяжку и снова перевела взгляд на
меня. Я машинально выпрямила спину.
– Все нормально?
– Да, конечно, - поспешно отозвалась я. Уэс кивнул и направился к
выходу, я последовала за ним. На полпути я обернулась и махнула Монике
рукой:
– Пока. Увидимся завтра, да?
– Ммм-хмм.
Уходя, я спиной чувствовала, что она все еще наблюдает за мной.
– Если бы ты могла изменить в себе что-нибудь, что бы это было? –
спросил Уэс.
– Как насчет всего, что произошло в промежутке между сборами Берта
и настоящим моментом? – предложила я. Уэс покачал головой.
– Да нет же, все не так плохо, - сказал он.
– В тебя никакой футболист не вцепился, - напомнила я, вытягивая ноги
перед собой. Уехав с вечеринки, мы заехали на заправку, где купили воду и
немного аспирина, а затем Уэс отвез меня домой, игнорируя все мои
протесты и клятвенно обещая привезти мою машину на следующее же утро.
Я думала, что он немедленно высадит меня у моего дома, но вместо этого мы
продолжали сидеть в машине и болтать, глядя на пролетающих за окном
стрекоз. Мы играли в «Правду», но ни слова правды не говорилось о том,
почему я взяла его за руку. На улице было так жарко, а перед моими глазами
все еще слегка плыло, и я начинала думать, что выдумала все произошедшее,
но затем я вспоминала Монику и понимала, что это все же случилось.
Вспомнился мне и Джейсон и его нелюбовь к физическому контакту.
Дотронуться до его руки было сродни случайному происшествию, можно
было загадывать желание, чтобы это вообще случилось. А с Уэсом все было
так естественно…
– Я бы перестала бояться, - сказала я, наконец. Уэс повернулся ко мне.
– Если бы я могла изменить в себе что-нибудь, я бы изменила именно это.
Страх. Он бы ушел.
– Страх, - повторил Уэс. Как обычно, он принимал мой ответ, не судил
меня, это было видно по его лицу и слышно по голосу.
предоставлял мне шанс сказать больше. – Страх… чего?
– Делать вещи, которые не запланированы. Выходить из своих рамок,
не переживать о правилах. Если бы я была более импульсивной, многих
проблем, наверное, не было бы.
– Например?
Я сделала глоток воды и поставила бутылку на колени.
– Например, моя мама. Я хочу сказать ей очень многое, но не знаю, как
она отреагирует. Поэтому я молчу.
– А что ты хотела бы ей сказать? – поинтересовался Уэс. Я провела
пальцем по приборной панели.
– Дело даже не в том, что я хочу сказать, а в том, что я хочу сделать, - я
остановилась, покачав головой. – Ладно, забудь, давай дальше.
– Так ты пропускаешь?
– Я же ответила на вопрос! – возмутилась я. Уэс хитро улыбнулся.
– На первую его половину.
– Что еще за составные вопросы? Таких нет!
– А теперь есть.
– Нельзя так делать, - буркнула я. Когда мы только начали,
единственным правилом было то, что ты обязан говорить правду, но с тех
пор изменилось очень многое. Мы несколько раз спорили насчет
правильности задаваемых вопросов, насчет вопросов с двойным дном и
прочего. Со временем это тоже стало частью игры. Иногда играть по
правилам сложно, и тебе не остается другого выбора, кроме как придумывать
свои собственные прямо на ходу.
– Ну же, просто скажи, - улыбнулся он, накрывая мою руку своей. Я
громко вздохнула.
– Ла-адно. Я просто… Ну, знаешь, если бы я могла, то подошла бы к
маме и сказала ей о том, как скучаю по папе. О том, как беспокоюсь за нее.
Не знаю, что еще. Наверное, это звучит глупо, но я бы хотела, чтобы она хотя
бы один раз точно знала, как себя чувствую. И я не хочу думать о том, что
произойдет, когда я это ей скажу.
Волна смущение снова накрыла меня, как часто случалось, когда я
отвечала на вопросы Уэса, и я была рада этой вечерней полутьме, в которой
Уэс никак не мог бы увидеть мое залившееся краской лицо. Я все-таки
рассказывала слишком много парню, которого знала всего лишь полтора
месяца.
– Это не глупо, - ответил он. – Совершенно нет.
Я сглотнула.
– Я знаю. Просто говорить об эмоциях сложно для нее. Для нас.
Поэтому мы этого не делаем. Так лучше.
Его взгляд прожигал меня насквозь.
– Ты, правда, думаешь, что она так считает?
– Я не знаю, что она считает, потому что мы не обсуждаем это. Мы