Вся Правда
Шрифт:
Стоя на дрожащих ногах, она без протеста взбирается по моему телу и обхватывает бедрами мою талию.
Я снимаю футболку, бросаю ее рядом с кроватью и стягиваю джинсы с ног, позволяя своему члену оказаться на ее голой заднице.
Ее голова покоится на моем плече, как у маленького ребенка, которому нужно поспать. Она, должно быть, устала после всех переездов и сегодняшней тренировки.
Я обнимаю ее рукой за спину. Я хотел трахнуть ее, но теперь, когда она так мирно лежит в моих объятиях, я хочу, чтобы этот момент длился дольше.
Какого
Ее палец скользит по моему бицепсу и моей татуировке. Некоторое время она молчит, рисуя медленные узоры на моей коже.
— Что это за язык? — бормочет она сонным голосом.
— Арабский.
— Что это значит?
Мое прежнее умиротворенное настроение исчезает. Я могу притвориться, что ничего этого не произошло, могу притвориться, что все это прекрасно.
Но это не так.
Однажды мне придется проснуться и сделать то, что я планировал с самого начала.
Мои кулаки сжимаются по бокам.
— Око за око.
Глава 14
Ашер
Три года назад
Я тяжело дышу, когда заканчиваю с мудаком, который посмел прикоснуться к ней.
Положил на нее свои проклятые руки.
Заставил ее..
— Черт!
Я рычу, снова и снова ударяя кулаком в стену.
Боль взрывается в костяшках моих пальцев, а кровь сочится из порезанной кожи. Это никак не помогает подавить кипящую во мне ярость. Во всяком случае, это раздувает пламя, заставляя его гореть еще жарче, нуждаясь в разрядке.
Я пинаю жалкого ублюдка, лежащего на полу у моих ног. Он издает беспомощный, детский всхлип, но уже лежит без сознания посреди своей гостиной.
Когда я пришел сюда в лыжной маске и с битой в руках, я хотел избить его до полусмерти, но после первого удара этого оказалось недостаточно. Я должен был почувствовать, как его кожа кровоточит под моей.
С тех пор как я наткнулся на этого ублюдка, засовывающего свой член в глотку Рейны, все, что я вижу, это черноту.
Сначала я ударил его, и он умолял, как девица в беде. Он спросил, не отец ли я одной из девушек, фотографии которых он хранит. Тогда это стало интересным.
Я не стал сдерживаться.
Я прижал его к стене и врезал кулаком ему в лицо, пока один из его глаз не распух и не закрылся. У него, наверное, сломан нос, и он продолжает истекать кровью по ковру, как свинья.
Потом, когда он упал, крича мне, чтобы я пощадил его, я пнул его. Когда он умолял и сказал мне, что больше не будет подглядывать за маленькими девочками, я надавил ему на грудь ботинками, пока не услышал треск ломающихся ребер.
Сейчас он отключился.
— Давай. — я присаживаюсь рядом с ним. — Сражайся со мной, ублюдок.
Он кашляет, булькая кровью. Оба его глаза теперь закрыты,
Я сжимаю его рубашку в своих пальцах и поднимаю его с пола. Его светлые волосы с белыми прядями наполовину пропитаны красным.
— Ты посмел прикоснуться к ней. — мой голос на грани срыва. — Ты, блядь, посмел кончить ей в глотку.
Он бормочет, пытаясь что-то сказать, но из него вырываются только неразборчивые звуки.
Я встряхиваю его, заставляя его голову откинуться в неловком положении, будто она вот-вот сломается. Когда он снова заговаривает, я наклоняюсь ближе к его залитому кровью лицу, распухшему и неузнаваемому.
— О-она... она... у-умоляла о... моем члене.
Я замираю, и на секунду мне кажется, что я сейчас превращусь в лед и разобьюсь.
Но нет.
Глубокая, черная ярость сжимает меня в своих тисках. Я поднимаюсь на ноги, мои мышцы сжимаются так сильно, будто вот-вот треснут, черт возьми.
Я пинаю его в пах, пока он не хрипит от боли.
— Этот член?
Он стонет и корчится в судорогах на полу, но я не останавливаюсь. Я продолжаю пинать его снова и снова, пока не буду уверен, что сделал его импотентом.
Это ошибка, что у такого больного ублюдка, как он, все равно рабочий член.
Как только он перестает двигаться, я покидаю его загородный дом, который он приобрел, обучая детей и залезая к ним в штаны.
Убедившись, что меня никто не видит, я выскальзываю через задний вход и пробираюсь через кусты, где спрятал свою машину.
Секунду я стою, тяжело дыша. Мои руки измазаны кровью, и ботинки тоже. Я едва могу дышать в лыжной маске.
Вот во что она меня превратила.
В чертового преступника, ни о чем не сожалеющего.
Она схватила меня за живот много лет назад и с тех пор отказывалась отпускать.
Я достаю свой телефон и набираю номер человека, который разберется со всем этим беспорядком.
— Александр Карсон слушает.
Только мой отец ответил бы на звонок своего сына, назвав его полное имя.
— Ашер Грей Карсон слушает. — я не могу удержаться от сарказма.
Он вздыхает.
— В чем дело, Ашер? Я занят.
— Тогда ты станешь более занятой.
— Что ты сделал? Ударил другого студента за то, что он посмотрел на Рейну? — он снова вздыхает. — Я устал от твоих выходок с одноклассниками. Я не могу каждый раз расплачиваться с родителями этих детей.
— Конечно, можешь. Это твоя роль, не так ли? Платить за вещи.
Я могу представить, как он закрывает глаза и потирает брови. Это то, что он делает каждый раз, когда я говорю ему, что он никогда не был отцом для Ари или для меня, словно он ищет терпения, чтобы иметь дело со мной.
— Есть ли смысл в твоем звонке, Ашер? Если нет, то у меня дела...
— Я избил учителя. Это худшее избиение на сегодняшний день. Не знаю, будет ли он жить или умрет.
— Что ты только что сказал?