Вся жизнь — игра
Шрифт:
— Километров тридцать… — сказал Георгий.
Разве Рита произнесла свой вопрос вслух? А он объяснял ей, будто похвалялся своей предусмотрительностью:
— Больше пяти километров в час по такой дороге не сделаешь. Я выехал за тобой ровно через шесть часов.
Значит, все эти часы он спокойно сидел, жрал перловку, купался в море, зная, что она тащится по солнцепеку без капли воды!
Рита с наслаждением треснула бы его по самодовольной физиономии! Но руки не поднимались…
Ладно, она с ним еще рассчитается…
Почему-то их отношения с Георгием Рита рассматривала только как жесткий спарринг боксеров на ринге.
Он ждал, что у нее будет нокаут? Ошибся, любезный. Она поднялась до отсчитанного срока.
Теперь она будет умнее, не станет попусту молотить кулаками воздух. Выждет, улучит мгновение и нанесет неожиданный, решающий удар. А пока… Хоть так!
Рита с сожалением оторвалась от фляжки и выплеснула остатки чая ему в физиономию.
Георгий только расхохотался в ответ.
Обратная дорога заняла у них всего полчаса…
Глава 8
ДВОЕ ПОД ПОЛОГОМ
Георгий на руках отнес Риту в палатку. Она бессильно приникла щекой к его груди, поневоле чувствуя исходящую от его тела уверенную силу. Почему-то мелькнула непрошеная мысль:
«Если бы он всю жизнь носил меня на руках…»
Он укрепил под потолком фонарик и помог Рите стянуть прилипшее тесное платье. Нежный шелк стал жестким от пота и пыли и даже царапал обожженную кожу.
Рита ничком растянулась на спальнике и уткнулась лицом в мягкий пух. Сквозь плотную ткань пробивался аромат сухой хвои, он убаюкивал, укачивал…
Что-то холодное и липкое вдруг брызнуло на спину. Рита застонала. Что за издевательство?! Он оставит ее наконец в покое?!
— Отцепись. Я сплю, — процедила она сквозь зубы.
Георгий осторожно провел ладонью по ее спине, растирая липкую пену.
— Лежи смирно. Это облепиховый экстракт. А то облезешь завтра как драная кошка.
Его тяжелая ладонь едва касалась горячей кожи. Неужели он умеет быть ласковым? Такой нежный, приятный массаж…
Лечебный бальзам моментально впитывается, снимает нестерпимый жар. Ссохшаяся кожа распрямляется, разглаживается под его медленными круговыми движениями…
Большие руки аккуратно размяли плечи, прошлись по шее, опять по спине, заскользили по ногам до самых пяток…
— У-у… — протянул тихонько Георгий. — Бедная босоножка…
Резкий запах густо настоянных трав перебил тонкий аромат хвои.
Ссадины на ногах нестерпимо защипало…
Но Георгий плотно удерживал Ритины ноги в ладонях, не давая вырваться, и втирал в ступни какую-то вонючую гадость.
Рита хныкнула, и он сказал ей, как маленькой:
— Потерпи немножко. Скоро пройдет… — И подул на ссадины, как мама в детстве дула на прижигаемую йодом ранку…
Рита
— У кошки боли, у собачки боли… А у Риточки не боли, не боли…
Теплое дыхание защекотало подошвы, и мягкие губы коснулись ее пальцев.
Натруженные мышцы расслабились, как после теплой ванны, приятное тепло стало подниматься по телу от кончиков ног, только внутри что-то еще дрожало от озноба. Такое странное сочетание холода и тепла…
Георгий перевернул Риту на спину, приподнял ей голову и поднес к губам кружку с пузырящейся жидкостью.
— Не бойся, аспирин.
Она поморщилась, но выпила.
— А теперь еще глоточек…
В другой кружке оказался теплый куриный бульон с характерным привкусом кубика-концентрата.
— Не могу… — Рита откинулась обратно на свое ложе.
— Хорошо, попозже, — покорно согласился он.
Свет фонарика резал глаза, и Рита закрыла их, чувствуя, как брызжет на грудь пена, и как непривычно чуткие руки, едва касаясь, растирают ее по обожженному участку.
Тяжелая дрема накатывала волнами и отступала от этих будоражащих прикосновений.
Его пальцы скользнули по соскам, и они напряглись навстречу… потом по животу, опустились к бедрам…
— Извини, надо растереть получше… — низким чужим голосом бормотнул Георгий и потянул вниз кружевные трусики.
«У меня там не болит», — хотела сказать Рита, но почувствовала, что он уже навис над ней, удерживаясь на руках, чтобы не коснуться болезненно пылающей кожи.
Вылинявшее брезентовое полотнище над головой, прыгающий луч фонарика, спальник на голой земле… Никогда еще Рита не занималась любовью в таких первобытных условиях.
В глубине ущелья, как и прошлой ночью, раздался противный пронзительный вой, и Рита поневоле приникла к Георгию, ища защиты.
Он расценил это как ответный порыв и резко, не сдерживаясь больше, привлек Риту к себе. Обветренным губам стало больно от нетерпеливого поцелуя.
Оказывается, она неосознанно ждала этого момента…
Оказывается, ее тело жаждало его прикосновений…
И пускай его ласки причиняли боль. Ее было так сладко терпеть…
Куда подевалась его ласковая нежность? Наверное, пещерный человек так выплескивал свои необузданные инстинкты…
Хлипкие стены палатки ходили ходуном, спальник сбился в сторону, и сосновые иглы впились в только что вылеченную спину.
И у Риты против воли вырвался короткий, почти звериный вскрик.
Достойное дополнение к ночной какофонии ущелья…
Мучитель!
Рита прижала его к себе.
Наконец-то он опять в ее власти… Или она в его? Сейчас это уже неважно…
Он укутал Риту в оба спальника, заботливо затянул до подбородка замок, превратив ее в толстый неповоротливый кокон, а сам скорчился рядом, на голых иголках.