Вся жизнь — игра
Шрифт:
Рыжеватые волосенки Нодара, кажется, так и встали торчком, а лицо побагровело:
— Что вас не устраивает, Риточка? Оклад? Режим? Только скажите — все будет по-вашему!
— Да нет, все хорошо. Просто… мне предложили уж очень выгодный контракт.
Нодар так усиленно задышал, что его круглый живот заколыхался, как студень:
— Кто сманивает у меня людей! Я узнаю! Придет Сергей Сергеич — разберется!
— Никто не сманивает. В России у вас нет конкурентов, — улыбнулась она. — Уезжаю… в королевство Монако.
— А… — сник хозяин. С королевским двором ему, конечно, не тягаться. И Маргарита, естественно, больше вписывается в дворцовые интерьеры, чем в ресторанные.
— Но вы не волнуйтесь, это еще не сразу. Контракт у меня, — она про себя отсчитала месяцы, — с декабря.
— Дэда чеми, — горестно простонал Нодар по-грузински, что означало «мамочки!»
«Пошел докладывать Сергею», — поняла Рита, увидев, как поспешно он затопал к своему кабинету.
В этот день, добираясь домой на своей Фросе, Маргарита заметила за собой слежку.
Шпики были умелые, но, видно, в беременной женщине просыпается самка с обостренным инстинктом опасности. И Рита почему-то вычленила из густого потока машин неприметный грязноватый «жигуленок», сворачивающий повсюду следом за ее «БМВ».
«Сергей, — поняла она. — Больше некому. Растревожил его Нодар утренним звонком. Сергеич в версию с Монако, естественно, не поверил; ежу понятно, что это липа. Решил, что я завела нового мужика. Теперь проверяет. Ох, нет ничего более скучного, чем бывшие любовники!»
К вечеру явились мастера из драпировочного ателье: менять тяжелые пурпурные шторы на воздушные, светло-голубые. Рита подумала, что такие занавески будут как раз под цвет голубой ленточки, которой перевяжут маленький сопящий сверточек, привезенный из роддома.
Она постоянно прислушивалась к себе, и хотя младенец, конечно, еще не подавал признаков жизни, с каждым днем росла ее уверенность в том, что носит она мальчика. Мужчину. Хотя бы потому, что ей, королеве, нужен защитник, а не соперница…
Сняли старые портьеры, и в комнате сразу стало светлее. Она выглянула в оголенное окно — и опять заметила шпиков с той стороны улицы, напротив подъезда. Два парня, вроде бы скучая, рассматривали витрины.
Любопытно наблюдать с седьмого этажа: лиц не разглядеть, видны только перемещения. Вот оба Сергеева приспешника, как по команде, юркнули в подворотню. В чем дело? А, понятно: по тротуару вышагивали двое милиционеров. Но вот люди в милицейской форме свернули на проезжую часть, и шпики вернулись на свои места. Ясно: частные сыщики и милиция — вещи несовместимые.
Распахнуть бы сейчас раму да крикнуть:
— Эй вы! Я вас засекла!
Да только, жаль, у этой иностранной шумозащитной конструкции створки не распахиваются, есть лишь фрамуга для проветривания.
Вот и прикреплены новые шторы. Легкие, летящие: колышутся, как небесные паруса.
Мастера уходят, довольные щедрыми чаевыми. И, выйдя к лифту, испуганно шарахаются от двух рослых милиционеров, одинаковых бравых усачей с майорскими погонами.
— Если гора не идет к Магомету, — рокочет первый майор, — то Магомет идет к горе.
— Если Ритка не едет в Серпухов, — таким же тембром отзывается второй, — то братья едут к Ритке.
— Борька! Глебка! — Маргарита как-то умудряется повиснуть сразу на двух бычьих шеях и рыдает взахлеб, как в детстве, оставляя следы слез на парадных форменных кителях.
Риточка в семье считается самой умной, самой красивой и вообще — самой-самой. Но и братишки у нее не промах. Тридцатипятилетние богатыри-близнецы. Слава о них гремит по всему городу Серпухову и по окрестным поселкам тоже. Они не дают спуску местным криминальным элементам.
Борис Александрович Солнцев — старший. Родился на целых четверть часа раньше брата. Он занимает важную, общественно значимую должность: заведует районным вытрезвителем.
Младшенький, Глеб Александрович, — не последняя фигура в областном угрозыске.
Оба до сих пор холостяки, да таковыми, видно, и останутся. А чего жениться-то? Бабы к ним и так льнут, как говорится, штабелями. Но ни одному пока еще не встретилась женщина, годная в вечные спутницы. Чтоб и умная была, и добрая, и собой хороша, и вообще! Словом, такая, как Риточка.
Оба были потрясены, узнав от матери, что выискался прыщ, обидевший и бросивший их сестричку. Они не поверили этой чудовищной новости. И, синхронно взяв отпуска, прибыли в столицу, разобраться на месте. Они все делали синхронно, разве что с разницей в те самые четверть часа, которые разделяли их появление на свет.
Теперь оба сидели за инкрустированным ореховым столом, глушили «Столичную» как воду и смачно закусывали свежим репчатым луком. Массивные кресла казались хлипкими дачными шезлонгами, готовыми вот-вот рассыпаться под тяжестью богатырских тел.
— Значит, поматросил и бросил! — гудел Борис, хрумкая луком.
— Шваль! — делал вывод Глеб.
— Убью тварюгу, — обещал Борис.
— Расправа будет короткой, — подтверждал Глеб.
Оба нервно мяли в толстых пальцах беломорины, однако закурить в присутствии беременной женщины не решались.
Маргарита не вдавалась в подробности своих отношений с Георгием: братья полутонов не понимали и не признавали. Для них существовало только черное или белое. Либо друг — либо враг. Мужик, покинувший на произвол судьбы женщину в интересном положении, — однозначно подлец. Сами братья Солнцевы подлецами не были: исправно снабжали деньгами и продуктами с десяток малышей обоего пола, подраставших в разных районах города Серпухова. Никто из матерей не оставался на них в обиде.