Всяко третье размышленье

Барт Джон

Неплохая, если поразмыслить (еще раз), идея.

Насчет лечь вместе? Ну иди ко мне, мой пахнущий джином красавчик!

Опять тебя принесло. Где ты была, когда я звал тебя в конце Сценария Номер Три?

В бутылке с твоим тезкой, я полагаю, — которую сам же ты вновь и раскупорил, чтобы было в чем горе топить. С добрым утром, товарищ Ньюитт!

Ну да, понятно: ДжИН/Джинн/«Гилбейс Драй». К помощи коего Твой Покорный и впрямь прибегает в это мрачнейшее время его жизни. И что дальше?

Классическое Окончательное Решение Старпера: Упиться до смерти, тешась безнадежными, питаемыми джином фантазиями…

Питаемыми

джинном? Кого же ты, по-твоему, питаешь?

Да уж во всяком случае, не твою, открываю кавычки, «покойную», кавычки закрываю, супружницу. А кого, по-твоему, обманываешь ты?

Чем, собственно? Моими переходящими от Худого к Худшему Сценариями или достигнутой соитием компьютера с сотовым телефоном без малого материализации предположительно половозрелой, предположительно прелестной и голой как соколиха Тысяча-Одна-Ночной Джиннии? И откуда, скажи на милость, взялось выражение «гол как сокол», если каждую птицу, какую когда-либо видел я, покрывали, от клюва до хвоста, перья, — совершенно так же, как рыбку покрывает, от головы до хвоста, чешуя?

И даже твою голо-нагую Джинни покрывают, где следует, светло-каштановые волосы. Не желаешь удостовериться?

…

Кстати, она упоминала уже, что ее nom de рlumе — nom de язык, вернее сказать, поскольку она все же сказительница, а не писательница, — это, представь себе, «Шахерезада», а небылицы, которые она наплела в «Тысяче и одной ночи», — лишь капля из чана ее историй? Ты не хочешь глотнуть из бутылочки Джиннии? Давай упейся мною, Босс, окуни свое перо в мой колодезь, как делал каждую затраханную арабскую ночь царь Шахрияр! Ублажи себя, и я обращу Старпера-Рассказчика во Все-Еще-Плодовитого Папочку Посмертной Прозы!

К каковому жанру и принадлежит, если как следует поразмыслить, настоящий Сценарий. Или все же к жанру Предсмертного Превентивного Предчувствия? Профилактического Постижения Непостижного?

Как хочешь. Как уповаешь. Как ты и молился бы, если б умел молиться. Кстати, с Джиннией презервативы не требуются — и, опять-таки кстати, ты когда-нибудь слышал о Слуховой Эякуляции?

Не уверен. А почему ты спрашиваешь?

Потому что, не накачавшись, как некоторые, Джинном и Тоником, я почти уверена, что слышу чьи-то шаги. Ты бы лучше выключил свои порнофонные игрушки, не то она застукает тебя за претворением подавленных побуждений в жизнь. Assalamu alaikum, hasta la vista точка-точка-точка?

…!

5. Книга четырнадцати тысяч шестисот с чем-то ночей

Наиправдоподобнейший сценарий, разумеется, таков: Аманда [105] Тодд спит рядом с Джорджем Ирвингом Ньюиттом на своей стороне супружеского ложа, как проспала она все, за редкими исключениями, ночи их сорокалетнего союза. Даже Полуночные Параноидальные Фантазеры, к числу коих принадлежит и ДжИН, пробуждаемый либо его стареющим мочевым пузырем, либо более или менее чередой особенно ярких, кратких, но пугающих сновидений, признал бы это без всяких «но». Окна закрыты, шторы задернуты, спальня погружена в совершенную тьму — если не считать светящейся щелки не до конца закрытой двери в уборную, которая (щелка) служит им маяком, когда они отправляются, по нескольку раз за ночь, на поиски мочеиспускательного облегчения, — и обычно уходы и приходы одного из них не пробуждают другого. Если он не включает стоящий на прикроватной тумбочке ночник (чего он, конечно, не делает), ощутить полную уверенность в том, что она — рядом, он, не повернувшись к ней и не проверив, не может. А этого ДжИН не делает, потому что: а) он

хоть и параноик, но все-таки не до такой степени; б) даже если ее нет рядом, это означает лишь, что она пошла пописать; и в) ему так удобно, так спокойно (если забыть о все учащающихся сигналах мочевого пузыря) лежать в обычной его позе — на правом боку, спиной к любимой — и просматривать в сновидениях все это дерьмо из разряда Напугай-Сам-Себя-До-Усеру.

105

Джин

Настоящим Читатель уведомляется, что мы, Тодд/Ньюитты, по ночам воду в туалете не спускаем — дабы не нарушить сон второй нашей половины. Дж. вслушивается в тихое дзиньканье исторгаемой ею струйки, расслышать которое, впрочем, удается ему не всегда, ибо острота его слуха (и она тоже) теперь уж Не Та, Что Была Когда-То. Как не слышит он ни дыхания лежащей рядом подруги — всегда утешительное, даже если она похрапывает, чем оба они временами грешат, — ни звуков, издаваемых ею, когда она видит один из ее Хмыкающих Снов (услышав ее смешки, он и сам всегда улыбается) или один из ее Хныкающих Снов (когда она хнычет, сердце его сдавливает боль и он касается бедра ее или плеча, чтобы оборвать сновидение, — способ, как правило, плодотворный). Да, довольно долгое уже время она лежит с ним рядом не шевелясь…

И что? Да то, что она спит спокойным, но не так чтобы очень глубоким сном, то есть тихо. Все, что от него требуется, черт его подери [106] , — это повернуться на другой бок и посмотреть, здесь ли она, — или заорать: «да черт тебя подери!» — отогнав тем самым его психованные страхи, но лишив ее более чем заслуженного покоя. (Чуть не сказал мирного покоя — «Покойся с миром», да? Сказать не сказал, но, как видите, записал.)

Хрен с ним: Очень скоро он выяснит — когда поднимется, чтобы пописать вторично, — там ли сейчас спутница его 14 600 с чем-то ночей, где она, конечно конечно конечно конечно, и есть: рядом с ним. Или же занимается, хоть он и не слышал, как она уходила, опережая его, тем же, чем намерен заняться он. Или же…

106

Еще одна идиотская идиома: Рассказчик, услышав ее, прозвучавшую в его голове, решает, что она представляет собой эвфемизм, подменяющий «за-ради Христа!». Утром он проверит это в «Гугле» после завтрака, перед тем как предаться Старперской Писанине, всегда подразумевающей, что он точка-точка-точка… — Прим. ДжИНа.

Или же ушла совсем, оборони Зевес, опередив его, как поступают — все чаще и чаще — их сверстники и как придется, он хорошо это знает (но никак не может представить себе и потому почти маниакально натуживает воображение), поступить и ему, и ей, — пусть сначала ему, себялюбиво, но страстно жаждет он! Ушла, ушла, и рано или поздно ему придется признать это, но не принять, нет, уже ушла, будь она проклята благословенна верните ее или заберите меня отсюда!

А знаешь, ты можешь просто повернуться, в лоб твою мать, и протянуть к ней руку и коснуться ее — вместо того чтобы играть в эти дурацкие игры.

Я знаю. Знаю.

Вот и сделай так, и я умотаю отныне и на веки вечные.

Самое время.

Ну так что? Давай, Джинчик: Один… Два… Три, а? Или по Здравом Размышлении, как сказал бы твой покойный приятель, — оно же Второе — как ты насчет Трех (наше маленькое ménage à trois)?.. Двух (утютюшеньки, Тодд/Ньюитты//Ньюитт/Тодды)?.

Одного?

Протяни руну, коснись, старина, и история наша закончится…