Вторая мировая как битва народов. Страны войны

Рыжков Владимир Александрович

Дмитрий Прокофьев, историк, экономист

Говоря о государствах Восточной Европы и их межвоенных политических режимах (т. н. новые фашисты), вставших во время реваншистского похода Гитлера на его сторону, следует заметить для начала, что сами немцы никогда не обманывались на их счет. Для них все эти страны были не столько союзниками, сколько временными попутчиками, притом заведомо неравноправными и ненадежными. Попутчиками, стремящимися, как и немцы, решать в первую очередь собственные задачи.

Йозеф Тисо в Словакии, Миклош Хорти в Венгрии, Йон Антонеску в Румынии, Анте Павелич в Югославии – все эти лидеры были очень разными, преследовали разные цели и устремления,

но при этом между ними было много общего. Их политическая деятельность и стратегия были прямым следствием Первой мировой войны. Каждый из них прошел Великую войну, получил на ней серьезный травматический опыт, а сформированные во время войны взгляды сделали их впоследствии союзниками нацистской Германии.

Каждый из них увидел для себя исторический шанс состояться в качестве политика и национального лидера на развалинах великих европейских империй. Основная часть Восточной Европы после Первой мировой войны состояла из новых национальных государств – осколков бывших империй: Австро-Венгрии, Германии и России, учрежденных решениями Парижской мирной конференции (Версальский договор 1919 года). Каждый из названных политиков стремился прибрать к рукам собственный осколок бывших империй и повести его в направлении, казавшемся им верным. Необходимо отметить и тот факт, что все они принадлежали одному поколению, были ровесниками.

Рассматриваемые нами страны Восточной Европы – Венгрия, Румыния, Словакия, Югославия начали делать политическую ставку на Германию уже в первой половине 1930-х годов, когда планируемый нацистами «новый порядок» в Европе, чудовищная гитлеровская стратегия и практика террора и геноцида еще не были осмыслены европейцами должным образом. Гитлер долгое время воспринимался многими как вполне респектабельный, хоть и радикальный политик. Не стоит забывать и то, что первоначальная ставка на Германию была сделана восточноевропейцами до нацистских Нюрнбергских законов о гражданстве и расе от 1935 года и задолго до «окончательного решения еврейского вопроса» (Холокоста). Восточноевропейцы воспринимали Германию прежде всего как германского преемника Австро-Венгрии, ее высокого имперского духа, и считали, что после развала Австрийской империи именно немцы помогут им построить независимые государства. Что было для них главным.

Австро-Венгрия была уникальна тем, что в рамках империи крупные национальные территории имели довольно широкую автономию. Венгрия была королевством в составе империи, а Будапешт являлся второй имперской столицей. Австрийский император являлся одновременно венгерским королем, венгры имели свое правительство, парламент, армию. Венгрия считала себя национальным государством в составе империи, как и Хорватия.

Что касается собственно ядра бывшей империи, Австрии, то сколько бы историки ни говорили о гитлеровском «аншлюсе» как об исключительно насильственном присоединении к рейху, на самом деле присоединение Австрии к Германии было преимущественно добровольным. Сыграл свою роль двусмысленный характер Версальского договора, узаконившего, с одной стороны, распад старых империй и создание новых государств, с другой – установившего принцип национального самоопределения. Гитлер умело манипулировал этим принципом: «Вы говорите, что чехам, полякам, словакам нужны свои национальные государства? Отлично. Но как же тогда немцы? Позвольте и им создать единое немецкое национальное государство!» Против этого аргумента было трудно возразить. Гитлер указывал на то, что по обе стороны германо-австрийской границы живут немцы, одинаковые по культуре и языку. Он предлагал собрать всех немцев в одном государстве, апеллируя к соответствующим положениям Версальского договора. Лозунг немецкого единства был популярен и в Австрии, что обеспечило широкую общественную поддержку аншлюса в марте 1938 года.

Схожим образом восточноевропейские союзники Гитлера, например хорват Анте Павелич, делали основной упор в своей агитации на национальном

самоопределении. Павелич говорил и писал о том, что хорваты – крупный самобытный народ, пишут на латинице, являются католиками, прекрасно знакомы с немецкой культурой. О том, что в смысле экономики и технологий Хорватия гораздо более продвинута, чем Сербия, но что при этом у хорватов нет своего государства. Что Версаль несправедливо включил хорватов в состав союзной Югославии, в которой доминировали сербы. Подобные тезисы развивал и словак Йозеф Тисо, задаваясь вопросом: чем словаки хуже чехов, ведь чехи – это не словаки, и даже язык у словаков отличается от чешского.

Постоянная манипуляция национальными чувствами, эмоциональное обращение к национальным корням прекрасно работали в растерянных европейских обществах после глубокой травмы Первой мировой войны. Национализм оказался единственным и самым сильным фактором общественного единства, тем, на что казалось возможным опереться. На своих, на свою культуру и язык, на свой народ.

До Первой мировой войны ситуация в Европе была отчасти схожа с современным Евросоюзом. Европа была открытым пространством – практически не существовало границ и ограничений на перемещения. Любой желающий мог ехать в другую страну, образованные классы свободно говорили на немецком и французском языках. В ведущих немецких университетах, где училась будущая элита новых национальных государств, образование осуществлялось на немецком и французском языках. После Великой войны все изменилось до неузнаваемости. Когда учреждались новые суверенные государства, их ведущие политики стремились самоутвердиться и сделать карьеру, обращаясь прежде всего к национальным эмоциям. Настала эпоха торжества радикального национализма и болезненного суверенитета.

В итоге стратегический выбор новых государств был сделан в пользу союза с Германией. Рассуждали восточноевропейские лидеры-националисты просто. Франция и Англия далеко, а Германия – здесь, рядом. Вена как ведущий европейский культурный центр также тяготеет к Германии. Берлин притягивал к себе восточноевропейские столицы вполне естественным образом.

Решающим аргументом в пользу окончательного перехода на сторону Германии восточноевропейских государств стал раздел Польши между Советским Союзом и Германией в сентябре 1939 года. Перед политическими элитами восточноевропейских стран встал неотложный выбор – с кем идти дальше. Была выбрана быстро набирающая мощь Германия.

Йон Антонеску – офицер румынской армии, получивший военное образование в Румынии и Франции, отличившийся во время Первой мировой войны личной храбростью и отличным командованием. Как крупный штабной работник быстро продвигался по карьерной лестнице. В 1934 году стал начальником румынского Генштаба, в 1937 году – министром обороны. Одновременно с этим Антонеску многие годы принимал активное участие в дипломатических усилиях Румынии по заключению выгодных международных договоров.

Благодаря умелой дипломатии Румыния не потерпела политического поражения в Первой мировой, оказавшись в стане победителей. В результате ей удалось собрать немалую часть территорий бывших империй. От Венгрии удалось отхватить часть Трансильвании, вокруг которой и по сей день идут споры. Была также присоединена населенная этническими румынами территория на левом берегу Днестра, которую мы знаем сегодня как Молдову (входившая прежде в состав Российской империи).

Румыны считают себя прямыми потомками римлян и очень этим гордятся. Румыния в межвоенный период была достаточно крупной страной, имевшей к тому же большие запасы нефти. По меркам того времени у Румынии имелись вполне приличные промышленность и транспорт. Существовала тесная историческая и политическая связь с Германией. Когда в XIX веке Румыния получила независимость, немецкий принц стал румынским королем. Политическая верхушка Румынии говорила по-немецки и прекрасно умела строить отношения с немцами.