Вторая половина олигарха
Шрифт:
Девочка кивнула, продолжая одевать свою куклу Барби. Мы с Валентиной Федоровной обогнули угол дома и оказались, что называется, на заднем дворе. Здесь было довольно уютно: в тени деревьев расположилась беседка, убвитая виноградом и клематисами. Женщина зашла в беседку и тут же плюхнулась на лавочку.
– Садитесь, – великодушно разрешила она мне.
Я поблагодарила и села на некотором от нее удалении.
– Так вот, – начала мама Корнила Борисовича, – я хотела бы поговорить с вами о моих внуках. Вам, может быть, не говорили… Но у них очень тяжелая судьба. Их мать была
Интересно, чем? Тем, что выбрала им отца-мерзавца?
– Вы должны быть очень тактичны с моими внуками…
– Валентина Федоровна, поверьте, я очень, очень тактична…
– Не перебивайте меня! – рявкнула вдруг мама Корнила Борисовича.
Я даже немного опешила. Чем это я так разозлила ее? Но я не стала спорить с этой нервной дамой и попросила извинения. Мне пока портить отношения с домочадцами Золотова было нельзя.
– Так вот, – продолжала пучеглазая надменно, – вы должны понимать, какая ситуация сложилась в доме. Мои бедные внуки… их, с позволения сказать, мать… была страшно неблагодарной тварью. Корник… Корнил Борисович создал для нее все условия. Он построил этот дом – для нее. Она попала в такую семью!.. В такую семью!..
– Простите, а в какую семью она попала? – осмелилась я задать вопрос пучеглазой, хотя была уверена, что снова разозлю ее тем, что перебила. Но, к моему удивлению, она не стала повышать на меня голос.
– Мой муж был директором школы! Семнадцать лет! Заметьте: семнадцать лет бессменный директор! Я тоже была директором школы, правда, всего три года, но тем не менее… Мы преподавали математику и были лучшими учителями в школе. Всю жизнь – на Доске почета. И сына своего воспитывали в строгости. Он был лучшим учеником школы. Отличником. На него вся школа равнялась. Ему даже хотели дать медаль, но… Отец был против. Да! Потому что скромность была для него прежде всего. Да и потом, что бы сказали люди? Отец-директор дает сыну медаль?! И мы сделали ему обычный аттестат. С ним Корник… Корнил Борисович приехал поступать сюда, в Горовск, и поступил!
Пучеглазая сказала это таким тоном, что я поняла: Корник тем самым совершил настоящий подвиг! Таких людей в стране вообще – раз, два и обчелся. Потому мама так и гордится своим сыном. Папа – директор школы! Великий сын великого отца! Но я отвлеклась, надо было снова прислушаться к словам собеседницы.
– Мы были очень строгими учителями. У меня, например, на уроках всегда была железная дисциплина. У меня попробуй кто хоть слово скажи! И все сорок пять минут сидели вот так!
Пучеглазая сложила руки, как на школьной парте, неестественно выпрямила спину и преданно уставилась прямо перед собой, выпучив глаза еще больше и застыв как изваяние.
– Надо же! – восхитилась я, а про себя подумала: бедные дети! Как я им сочувствую. Просидеть в такой позе сорок пять минут!
– …У меня на уроках была такая тишина – было слышно, как мухи звенели на окнах. А Корник всегда был примером для подражания всей школы и самым лучшим учеником в классе. У него по поведению были только пятерки. Как, впрочем, и по остальным предметам тоже. Он участвовал во всех олимпиадах… его
Мама Корнила Борисовича продолжала нахваливать школьные успехи сына, а я слушала и думала про себя: зачем она мне все это рассказывает? Какое отношение это имеет к ее внукам, к их «очень тяжелой судьбе»? Но я терпеливо слушала, подавляя вздох.
– …Наша семья всегда была примером того, как должен жить и работать человек. Наши отношения в семье…
Ну и зануда! Как ее только муж терпит! Скорее всего, он и сам такой же.
– …И сына мы воспитывали так, что сегодня с гордостью можем сказать: он – прекрасный отец и был прекрасным мужем. Да таких, как он… на таких надо равняться всем остальным! Мы с мужем воспитали такого человека, который теперь сам стал примерным отцом…
Как плохо, оказывается, знают некоторые родители своих собственных детей! «Примерный отец»! «Прекрасный муж»! Да-а…
– …И теперь, когда дети остались без матери, все заботы о них легли на его плечи. Она-то, вертихвостка, улизнула, не попрощавшись, а он… все тяготы на него… Он один тянет этот воз, и бизнес, и семью, и…
Мне настолько надоела эта хвастливая болтовня высокомерной дамы, что я была готова вот-вот послать ее… присматривать за внуками. Чтобы не слишком раздражаться, я считала. Про себя, разумеется.
– Наш Корнил – такой замечательный отец! Он заменил детям и мать тоже. А она даже не справляется о своих детях. Бедные мои внуки! Вы, Оксана Игоревна, должны помочь ему в этом… Вы должны быть предельно внимательны к малышам, чутки…
Я только кивала головой. Разумеется, я должна быть чуткой и внимательной, и…
– Вы меня поняли?
Тон был очень строгим. Я кивнула, преданно глядя в выпученные рыбьи глаза.
– Хорошо. Тогда можете быть свободны.
Похоже, она так и останется до конца дней своих учительницей – строгой, жесткой, нетерпимой ко всяким нарушениям.
– Спасибо, Валентина Федоровна, – сказала я, ничуть не покривив душой. Я действительно была благодарна ей за то, что эта пытка наконец кончилась. Я встала. – До свидания.
– До свидания, – недовольно буркнула пучеглазая.
Я зашла за угол и облегченно вздохнула. Какое это счастье – свобода! Я села в машину и радостно повела ее домой.
Вечером мне на домашний позвонила Алина. Чем на этот раз она решила достать меня?
– Полин, представляешь: мой Жорик вернулся из командировки, со своего этого… симпозиума.
– И что? Золотова ушла жить к своей подруге?
– Ну да… Не могу же я… тут у меня Жорик… Сама понимаешь.
– Понимаю. Надеюсь, ты ему не рассказала, на какие курсы записалась?
– Конечно, нет! Я что, дура?!
– Слушай, Алина, а зачем тебе вообще какие-то курсы? У тебя же есть Жорик, вот и выходи за него.
– За патологоанатома?!
– Зачем же тогда ты с ним встречаешься?
– Скучно одной…
– А с патологоанатомом, значит, весело? Для создания полной идиллии тебе надо устроиться к нему санитаркой…