Вторая попытка Колчака
Шрифт:
Мальчик немедленно повис на шее у отца.
– Пап, ты на войну?
– Нет пока никакой войны, надеюсь, что и не будет, – солгал офицер. – Не беспокойся. Ну ладно, ступай!
– Досиданя папоська, – прижалась к Колчаку дочка. Маленькие дети совершенно не контролируют своих эмоций, и то, что девочке было грустно, можно было понять не только по слёзкам на глазах, но и по резко выгнутым вниз уголкам губ – взрослые при всём старании не способны выразить на своём лице такую отчётливую грусть…
– До свидания, моя хорошая, –
– Хассё!..
– Ну что, дорогая, – посмотрел жене в глаза Александр, – возможно, скоро загляну… Возможно, очень не скоро – война решит.
– Надеюсь всё-таки, что её не будет.
– Время покажет. И вот что: не вздумай ездить за мной по портам, тем более с детьми, сейчас живи здесь, а как похолодает – на нашей квартире. Я сам, по возможности, буду приезжать, – Колчак снова вспомнил как во время переезда из Либавы простудилась и умерла его дочь. – Ну, до встречи, любимая!
Супруги обнялись и около полуминуты не могли оторваться друг от друга…
– Всё! Пора!
Глава 5
Кануны
Командующий Балтийским флотом нервничал. Первое время он считал пророчества Колчака вывертами человеческой психики после стрессовой ситуации – ничего, отдохнёт – придёт в себя, однако червячок сомнения всё-таки поселился в мозгу Эссена: «А вдруг?». Когда же произошло сараевское убийство, да ещё в точно предсказанную дату… Тут поневоле задумаешься. Необходим был ещё один разговор, и уж теперь отпускать своего флаг-капитана к семье адмирал не собирался. Уже несколько раз он гонял своих флаг-офицеров в радиорубку «Рюрика» справиться о том, где находится в данный момент «Прыткий». К вечеру эсминец подошёл к борту флагмана.
– Ваше превосходительство, капитан первого ранга Колчак по вашему приказанию прибыл!
– Здравствуйте, Александр Васильевич! – встал и протянул руку Эссен. – Прекрасно выглядите. Догадываетесь, почему я вас вызвал?
– Так точно. Сараево?
– Разумеется. Присаживайтесь, – указал на кресло адмирал.
– Благодарю, – Колчак сел и выжидательно посмотрел на командующего.
– Ну что же, ваши предсказания начинают сбываться, вы, конечно, уже в курсе боснийских событий, так?
– Конечно.
– Я слышал, что «вернувшиеся с того света» зачастую приобретают сверхъестественные способности, например дар предвидения…
– Не тот случай, Николай Оттович, – посмел прервать Эссена его флаг-капитан. – Нет у меня никаких озарений, я просто прекрасно помню все события грядущих пяти лет, я их прожил.
– Но как это возможно? Нет, я не могу не верить фактам, но не могу поверить и в вашу историю.
– Прекрасно вас понимаю – сам бы не поверил. Объяснить ничего не могу, разве что сообщить ход ближайших событий.
– Ну, извольте, – скептически посмотрел адмирал на собеседника. – С датами, если возможно.
– Двенадцатого
– Смелый прогноз… Ну ладно, Александр Васильевич, возвращайтесь к своим обязанностям в моём штабе.
– Разрешите занять ещё немного вашего времени, Николай Оттович.
– Слушаю.
– Я не уверен… – Колчак слегка замялся.
– Говорите, говорите!
– Простите за, может быть, глупую фразу, но я не уверен, что меня «отпустили» навсегда…
– Здесь, – каперанг открыл портфель и достал бумаги, над которыми работал в Сестрорецке ежедневно, – кое-какие соображения и рекомендации по ведению грядущей войны. Ознакомьтесь, пожалуйста.
– Хорошо, оставьте, – кивнул адмирал. – Оставьте и ступайте к себе в каюту. Продолжим разговор завтра.
Всё покатилось по наезженным ещё в прошлом (для Колчака) рельсам: наследник сербского престола Александр телеграфировал российскому императору, Николай заверил, что Россия не останется безучастной, но, тем не менее, после того как Белград отверг единственный, незначительный пункт о подчинении сербских судебных властей австрийским, венский посланник в Белграде потребовал паспорта и отбыл со всей своей миссией на родину. И пятнадцатого июля заговорили австрийские пушки…
Сербия, разумеется, не могла противостоять одиннадцати австро-венгерским корпусам, которые направились к её границам.
От Германии зависело остановить разгорающуюся войну или дать ей разгореться в МИРОВУЮ. Но Берлин вполне устраивал данный дебют, и выбор кайзером уже был сделан. Но в своих телеграммах глава Германской империи по-прежнему называл Николая братом, уверяя, что постарается сделать все возможное, чтобы утихомирить своего австрийского союзника. В то же самое время Большой генеральный штаб Германии требовал от австро-венгров всеобщей мобилизации против России.
А вот в России Главный штаб метался между решениями объявить частичную мобилизацию (против Австро-Венгрии) или полную (против Австро-Венгрии и Германии). Причём объявление частичной напрочь срывало полную.
Генерал Янушкевич, начальник Главного штаба, принёс на подпись императору два варианта: «частичная», «полная». Надежда на миролюбие Вильгельма была у русского царя настолько велика, что он подписал указ о мобилизации частичной. Но Германии необходим был предлог для объявления войны, каковым частичная мобилизация считаться не могла, ибо затрагивала только Австро-Венгрию. А последняя совсем не собиралась объявлять войну России. Тогда в Берлине был предпринят мастерский ход: семнадцатого июля экстренное издание официальной «Локаль Анцейгер» сообщило о мобилизации германской армии.