Вторая попытка
Шрифт:
У остановки мелькнул силуэт мужчины в тёмном пальто, я невольно ускорила шаг — мне показалось, что это Адам. Но я, конечно же, ошиблась. Теперь-то я знала, что он близко. Может даже ближе, чем мне кажется. И конечно же, он умнее всех этих мужчин, что бегают с пистолетами. А Эльза, конечно же, жива. Хотя, если её покалечили малость, я пожалуй, буду лишь только рада, таких людей неплохо временно изолировать.
Когда показался мой дом, уже совсем стемнело. Где-то на дереве у подъезда истошно кричал кот, пытаясь в серенаде выразить всю снедаемую его страсть. Его избранница, похоже, совсем была к нему равнодушна
— Как надрывается, — сказал незаметно подошедший Саша и опустился на скамью рядом со мной.
— Весна, — ответила я.
Мы помолчали. Но я чувствовала, что каждый напряженно думает о своём. О чем думает он, я не знала. А вот я думала о том, как бы повежливее откланяться, Сашка угнетал меня своей положительностью, и в который раз напоминала себе — утром звонить риелтору.
— Весна, — повторил Саша. — Всем любви хочется. И людям, и котам.
Он повернулся ко мне, фонарь висящий у подъезда ронял свет прямо на наши лица. Взял меня за руку, осторожно перебирая пальцы. На безымянном он помедлил, я напряглась.
— Я долго думал, — наконец сказал Саша. — Ты не идёшь у меня из головы. А ребёнок… Растят же люди чужих детей. А маме можно сказать, что он мой, сроки же позволяют… Если я отпущу тебя сейчас, даже не попытавшись, я буду очень сильно об этом жалеть.
Проклятье! Это слово едва не вырвалось у меня вслух, я буквально за хвост его поймала в последний момент, не дав выскользнуть в холодные весенние сумерки. Саша, он хороший, он не заслужил грубости. Он ждал, а я молчала, пытаясь подобрать слова. С Адамом было легче, даже с Аликом было легче…Я их принимала, знала и уже не боялась обидеть. А Сашку боялась.
— Ничего не получится, Саш. Ничего.
— Но почему? — голос его звучал глухо, мне было так жалко его, так жалко, что я готова была сейчас сдаться и прожить жизнь с этим нелюбимым человеком просто потому, что не хочу его обидеть. И возненавидеть его потом за это. — Почему ты так уверена?
— Я просто слишком сильно его люблю. Отца своего ребёнка. И пока от этой любви не вылечусь, даже думать не буду о новых отношениях.
— Я готов ждать.
— Не надо меня ждать, — закричала я, сдаваясь. — Не люблю я тебя и не смогу полюбить. Ты слишком хороший, слишком. И вешать тебе на шею себя, своего ребёнка, и свою любовь к другому мужчине было бы не просто жестоко, это было бы безумством.
Я встала, а он остался сидеть на лавочке. Долго искала ключи в сумке и чувствовала, как он смотрит мне в спину, и взгляд этот давил, заставлял нервничать и суетиться. Наконец, ключи нашлись, я вошла в подъезд, торопливо нажала на кнопку лифта, надеясь, что он приедет до того, как войдёт Саша. Иначе я побежала бы по лестнице пешком и снова чувствовала бы себя измученной старухой, поднявшись.
У себя, раздевшись, приняв душ, я долго разглядывала свой живот, стоя у зеркала. Он, и правда, вырос, теперь было заметно, что я беременна. Словно почувствовав, что я думаю о нем, мой сын легонько толкнулся изнутри. Я приложила руку к животу и почувствовала. Раньше он толкался невесомо,
Я подошла к окну. Смотрела на улицы, освещенные редкими фонарями и чувствовала, как во мне шевелится ребёнок.
— Я не буду рассказывать тебе, что твой папа летчик-испытатель, — сказала я вслух. — Я скажу, как есть. Что он самый красивый, самый сильный, самый странный и самый проблемный из всех мужчин, которых я знала. А ещё скажу, что он придёт за нами. Наплюет на мою независимость, перекинет через плечо и унесёт. И тебя, конечно же. А мы подождем, мы же никуда не спешим, правда?
Семнадцатая глава
У меня раздвоение личности. Часть меня страстно желала самостоятельности. Воображала себя этакой бизнес-леди, идущей по головам, мужиков и в упор не видящей. Мужики же в свою очередь должны были провожать меня восхищенными взглядами и приоткрытым ртом. Вторая не хотела ничего решать. Она хотела, чтобы Адам пришел и махом решил все проблемы. Наивная моя вторая часть так и норовила забыть, что Адам и являлся моей основной проблемой и что до его появления в моей жизни хоть стабильность была, какая-никакая.
— Ну что, здравствуй, тряпка, — поздоровалась я со своим отражением.
Отражение глядело на меня зелеными, словно недозрелый крыжовник глазами. На носу и щеках рассыпались редкие, но такие заметные веснушки. Волосы, такие скромно каштановые зимой, под весенним солнышком рыжели с каждым днём. Словом, я цвела и пахла. Несмотря на то, что беременность моя к началу мая достигла двадцатой недели — зенит. Живот уже уверенно выкатывался вперёд, скрывать его от чужих взглядов становилось все сложнее. Мой сын, который согласно гуглу был уже двадцати пяти сантиметров ростом — с ума сойти, как он там помещается! — с удовольствием кувыркался и толкал меня в положенную на живот ладонь.
Деревья наконец распушились нежно-зеленым, терпко пахло смолой, изредка вопели неуспевшие к марту коты. Сашка меня избегал, ни Алик, ни Адам о себе не напоминали. Жизнь вроде налаживалась, хоть и вызывала порой недоумение. Как это — то ни одного мужика, то целых три, а потом опять ни одного? Хотя о чем я, я же самостоятельная и независимая…А мой единственный мужчина подрастает в моём животе.
Лифт опять не работал. Бог с ним, спускаться, не подниматься. Жизнь у-да-лась, жизнь у-да-лась, проговаривала я про себя в такт шагам по ступеням. Самовнушение — великая вещь.
На моей лавочке сидела Лена. Я уже успела забыть, как точно её зовут, и сейчас очень боялась ошибиться в обращении. Зато Семку, который сейчас был в коляске, я помнила прекрасно.
— Привет, — поздоровалась Лена. — Лифтера жду, самой с коляской на этаж не подняться. Обещали быть. Как дела?
— Хорошо.
— Когда ждёшь? — она кивком указала на мой животик, который рвался показаться себя всем, несмотря на вязаный длинный свитер и теплую жилетку.
— В конце сентября.
Я боялась, что сейчас она начнёт выспрашивать подробности, в частности интересуясь, кто отец и где его черти носят, но, к счастью, она этого делать не стала. Лишь улыбнулась.