Вторая жена доктора Айболита

Халь Евгения

– Отлично! – пограничник встал. – Сейчас аптечку принесу. Может, врача вызвать? Якобы мне, не вам.

– Спасибо большое! – Айболит поднялся со стула. – Нас там ждут возле терминала. В гостинице себя в порядок приведем.

– Держитесь! – пограничник вскинул кулак вверх. – Нет, но вы, конечно, израильтянам нос утерли, – хмыкнул он. – За это отдельное спасибо!

Возле терминала их ждал худой мужчина с картонкой в руках, на которой были нарисованы крылья. Увидев Машу и Айболита, он побледнел и прошептал по-русски, но с акцентом:

– Боже мой!

В больницу? Меня зовут Абдалла.

– Спасибо, не нужно. Нам бы в гостиницу, привести себя в порядок, и как можно скорее в аэропорт, – Айболит поморщился.

Адреналин начал отпускать. Его место немедленно заняла боль. Ныло всё тело, лицо, зубы. Дрожали руки. Маша выглядела не лучше.

– Нет, в аэропорт в таком виде нельзя, – нахмурился Абдалла. – Поступим так: отвезу вас в гостиницу, как и было задумано раньше. Возле нее есть магазин одежды. Купите вещи, приведете себя порядок в номере, переоденетесь. А я пока добавлю в план то, чего в нем не было. Позвоню своей племяннице, она стилист и очень хороший визажист. Пусть приедет и закрасит все ваши синяки. Иначе вы привлечете слишком много внимания в аэропорту. Садитесь в машину.

Айболит и Маша сели в белую "Тойоту". Через полчаса машина припарковалась возле небольшой и уютной гостиницы. Рядом сверкала разноцветными лампочками витрина одежного магазина.

Айболит и Маша быстро схватили с вешалок по несколько комплектов одежды. Не меряя, оплатили все и поспешили в гостиницу.

Номер был маленьким, но чистым и светлым. На столе уже стояли контейнеры с едой.

– Так, еда на столе. В холодильнике полно воды и соков. Давайте в ванную. А я племянницу привезу. Может, все-таки в больницу? – Абдалла, морщась от сочувствия, осмотрел их синяки и ссадины. – А если переломы?

– Нет переломов, – покачал головой Айболит. – Я сам врач.

– Ладно, спорить не буду. У вас шесть часов до самолета. Но в аэропорт нужно приехать за два часа. На дорогу час. Значит, на отдых всего три часа. Из них час на маскировку синяков. Поэтому через два часа вернусь с племянницей. А вы пока постарайтесь отдохнуть и поесть.

– У вас хороший русский, – похвалила его Маша.

– Учился в Москве, в меде, – улыбнулся он. – Там и женился. Жену привез сюда. У нас трое детей и все говорят по-русски так же хорошо, как и по-арабски.

 Абдалла вышел из номера.

– Давай сначала ты, Машенька. – Айболит растянулся на кровати.

– Не оставляй меня одну, Ваня, – устало попросила она. – Пойдем мыться вместе.

Маша

Никогда в жизни так не радовалась горячей ванне. Густая пена обволокла синяки, успокаивая боль. Вибрация джакузи расслабила напряженные мышцы, принеся долгожданное облегчение. Ваня разделся и сел с другой стороны ванны. Он взял с бортика пушистую мочалку. Я протянула руку, отобрала мочалку и начала медленно намыливать его.

Он вздрагивал при каждом прикосновении. У меня сердце сжалось от жалости.

– Очень больно, Ванечка?

– Совсем нет. Я ж мужик. Меня

шрамы украшают, – бодро соврал он, посмотрел на меня и улыбнулся.

– За меня никто и никогда так не сражался, – я провела мочалкой по его шее, на которой багровели кровоподтеки, и поцеловала их.

– Потому что они не понимают, что за таких, как ты, нужно рушить миры, – он взял мою руку и поцеловал пальцы.

Нежно и осторожно провел по моим разбитым губам. Я невольно поморщилась.

– Извини! – прошептал он и поцеловал краешек моего рта.

– Ничего, тебе больше досталось, – я провела мочалкой по его груди и позволила руке медленно скользнуть вниз, под мыльную пену.

Он вздохнул и осторожно перехватил мою руку.

– Это я еще сдерживался. Боялся показать им свое боевое искусство. Иначе нас бы не выпустили из Израиля.

Что? О чем он?

– Не поняла, Ваня, прости!

Он вскинул руки и вполголоса воскликнул:

– Кийаяя!

Вытянул ногу верх, скорчил зверскую физиономию и выдохнул:

– Йа-а! У! А! О! Кийяаа! – он вытянул губы трубочкой, изображая Брюса Ли или Джекки Чана, и рубанул воздух ребром ладони.

– Вот балда! – я расхохоталась.

Все напряжение последних дней и часов, вся та пружина, которая сжалась до максимума, вдруг развернулась и взорвалась хохотом. Я не могла остановиться и плюхнулась на спину, взметнув вверх клочки пены. А Ваня все изображал ожесточенный бой с невидимым противником, корча страшные рожи.

– Напрасно ты сейчас смеешься! – с обидой сказал он. – Если бы они увидели, насколько я хорош, то меня бы не выпустили из Израиля. – Такие спецы по боевым искусствам всем нужны. А маленькой и вечно воюющей стране особенно.

– Перестань, сейчас умру! – я закрыла рукой глаза.

– Да что там их Бонд! – не унимался Айболит. – Он рядом со мной просто пионэр в коротких штанишках.

Он так и сказал: пионэр.

– Разрешите представиться: агент ноль-ноль-раз Иван Соломонович Бондштейн!

– Иван Соломонович, – просипела я, уходя под воду.

– А шо такое, девушка? Шо вам таки не нравится? Урданту можно, а мне нет?

– При чем здесь Урдант?

– Как это при чем, Машенька? Я на вас немножко удивляюсь! Иван… дальше Урдант… и физиономия, как у главного раввина Израиля. Когда всё это вместе выходит на сцену, так его еврейская родня переворачивается в гробу, а на православных церквях сам по себе звонит колокол, потому что бог тоже угорает. У него таки есть чувство юмора!

– Ой! – простонала я, задыхаясь от смеха.

Айболит вдруг резко вскочил, упал на меня сверху в воде и поцеловал в губы.

– Какая ты красивая, когда смеешься! – он убрал с моего лба мокрые волосы. – Готов быть клоуном в московском цирке и каждый день выходить на арену, лишь бы ты смеялась!

Я замерла. Мне хотелось продолжения. И я дала ему понять, что готова. Но он еще раз припал к моим губам, встал, вышел из джакузи, взял пушистое белое полотенце. Осторожно поднял меня на руки и завернул в полотенце.