Вторая жизнь Дмитрия Панина
Шрифт:
Помимо постоянного пребывания жены вне дома, её лихорадочный вид, рассеянность, ответы невпопад, отвиливание до неприличия от супружеских обязанностей, все эти критические дни по два раза в месяц, головные боли, и просто немотивированные отказы, всё указывало на наличие у жены любовника.
Валера не сразу вычислил его, и когда вычислил, не мог поверить, до того невозможным показался ему этот парень в роли любовника жены: ему было всего 23 года, он был студентом Менделеевки и устроился в лабораторию, где работала Лена, лаборантом на полставки.
Валера никак не
Это не может длиться долго, думал он. Она перебесится и всё пойдет по-старому.
По складу характера он не был готов к роли смиренного рогоносца, которую подсовывала ему плюющая на его амплуа судьба, и не знал, что предпринять в создавшейся ситуации, - если бы инициатором был мужчина, можно было набить ему морду, чтобы отвадить от чужих жен, но ясно было, что, сколько морду сопернику ни бей, Лена его не разлюбит, а наоборот, проникнется жалостью, что ещё поднимет градус любовной страсти.
Жена походила на помешенную, а против помешательства Валерины кулаки были бессильны.
И перестроить незамедлительно свою жизнь, после того, как она с таким трудом была налажена, выкинуть из нее жену, которую он любил, к которой привык, он не мог.
Развестись сейчас, после того, как они купили однокомнатную квартиру, означало всё начать сначала, опять переезды, опять общага, неустроенный быт, а Валера устал от всего этого.
– Он тебя бросит, ты старше его на 6 лет, - безжалостно сказал Валера Лене.
Лена вздрогнула, долго молчала. Время было полтретьего ночи, она только что вернулась домой, и Валера никак не мог понять, где они находят пристанище? Не у него же в общаге? Хотя и это могло быть.
Лена не отвечала, смотрела в пол, а потом подняла на Валеру глаза, полные слез и отчаяния:
– Валера, ну что ты говоришь, - сказала она, - Я ведь этого не переживу, как же ты не понимаешь.
В её голосе слышалась такая глубокая убежденность, что именно это и случится, она умрет, если он уйдет, что Валере до слез стало жалко свою потерявшую голову жену.
Валера застонал, откинулся на диване назад, глаза в потолок, кулаки сжимаются и разжимаются.
– Эх, поколотить бы тебя, б... этакую. Может быть, помогло бы, протрезвела.
– Побей, - бесстрашно сказала жена.
– Я рада была бы, если бы помогло. Но вряд ли.
Они замолчали, потом Лена выдавила из себя:
– Если хочешь, я могу уйти.
– Куда? К нему, что ли? Он же в общаге.
– Я могу уйти к родителям.
Родители Аллы жили в двухкомнатной квартирке с проходными комнатами, втроем, с младшей двадцатилетней дочерью. Лену там не ждали, она считалась у них ребенком устроенным.
– Не втягивай в это родителей, - Валера не хотел, чтобы, если эта интрижка вдруг сама по себе рассосется, родители жены были в курсе происходящего.
– Давай пока ничего окончательно не решать, может, придешь в себя, образумишься.
Лена с сомнением покачала головой.
– Я буду спать на кухне, - сказал Валера,
– В выходные куплю диванчик, холодильник поставим в прихожую, на его место влезет диван, пока пусть будет так. Пока вот такой развод-разъезд. Не будем опережать события.
Жена в этот день не ушла, лежала в постели тихо, Валера ходил, курил, пил воду (водки не было), постелил одеяло на полу, укрылся с головой, но не спал, вспоминал знакомство с женой, свое настойчивое ухаживание.
Сейчас, в свете всего произошедшего, он понимал, что она его не любила, просто, не имея никого на примете, принимала ухаживание, свою симпатию приняла за любовь, вышла замуж.
Если бы у нас были дети, у нее просто не было бы возможности так влюбиться: Валера пытался придумать объяснение, почему это случилось именно с ним, а с другими вот не случилось. Я как Каренин, начинаю себя жалеть, остался один, неприкаянный, а мальчишка этот, может, ему денег дать, чтобы он отвязался от жены.
Но вспомнив слова Лены - я этого не переживу, - и её глаза при этом, передернулся, и заснул тяжелым сном без сновидений.
Во сне он громко стонал и скрежетал зубами, Лена слышала и плакала.
Когда утром Валера проснулся, солнце проглядывало сквозь тюлевую занавеску, кровать была застелена, завтрак на столе, а Лены не было, она ушла.
Каждый день видятся, думал Валера, и тоска одолевала его. Нет ничего хуже служебных романов, они тянутся и тянутся у всех на виду.
От мысли о том, что этот чёртов парень прикасается к его жене, Валеру затошнило и захотелось что-нибудь незамедлительно сделать, чтобы пресечь их любовь и свои мучения.
Вот так и доходят до убийства, подумал он, и решительно направился в ванную, решив, что самое время принять холодный душ.
Холодный душ для рогоносца, а что ему еще остается?
31
К тому времени, как был оформлен проект для подачи на госпремию, Панин уже два года не работал в институте, и не было никакого смысла включать его в список предполагаемых лауреатов, но Сергея Ивановича изнутри грыз червячок, и чтобы этот червячок успокоился, решение о включении или не включении Панина в проект Пукарев решил переложить на директора.
Когда он пришел к нему с бумагами на подпись, директор разговаривал по телефону, стоя в секретарской. При виде Пукарева, он смял разговор по телефону и обратился к вошедшему, жестом указав на двери своего кабинета:
– Прошу вас, Сергей Иванович.
Сергей Иванович начал говорить ещё до того, как захлопнулась дверь, но директор остановил его, плотно закрыл двери, и выразительным жестом дотронулся до ушей.
Пукарев понял, заговорил вполголоса.
– Понимаешь, - сказал он, сейчас, наедине, можно было перейти и на ты, Пукарева с Сысоевым связывала многолетняя дружба, - мы выкинули из проекта Панина, который реально участвовал в проекте, а ты предлагаешь включить Елену Сивкину, которая никакого научного вклада не привнесла, да и привнести таковой никогда никуда не сможет.