Инна и Нанка все милеют с каждым днем – внешне и вообще – поправились, загорели, повеселели, смешливые девчонки, злые на язык и всему знающие цену. Последнее в Инне не удивительно –
ей 32 года, Нанке нет 20, а она разбирается в подлинном и наносном куда лучше, чем я в те же годы, а может быть, и в теперешние свои. – Вообще – хорошие дети, и нечего Вам на них шипеть. Ибо есть объекты куда более достойные шипа.
Орел написал «отвальное» письмецо – надеется прижать меня к своему сердцу в сентябре и в Тарусе, боясь, что ничего не получится, т. к. в сентябре уже холодно и девать его будет некуда, на верхатурке температура неподходящая, внизу – тесно, неудобно. В общем, там видно будет.
О Есенине и каше просто «упустила» написать, верно, не только об этом. Крупу мы ту еще не съели, так что она есть, Есенина подарите, пожалуйста, если не жаль, и т. д. У меня нет его, как нет ничьих почти и никаких стихов.
Итак, покоя нет: однажды в Адино отсутствие приехало пятеро незнакомцев обоего пола (3 ж
и 2 м) на «Победе», сказали, что они с Адой играли в теннис 25 лет тому назад и вот решили навестить; из жратвы привезли термос с чаем, а дома не было ни крошки хлеба (наша рабыня отказалась служить нам – сенокос) и вообще ничего съедобного. Оказала им посильное гостеприимство в поте лица своего. Недавно навалилась экскурсия каких-то (Адиных же) нетрезвых дипломатов с женами – посмотреть «дом Цветаевой». Один их них все твердил: «Неужели здесь жила гениальная женщина, написавшая “Бабушку”?», и спотыкался; второй, начавший дипкарьеру еще при Николае II, целовал мне ручки, заявлял, что хочет остаться здесь навсегда, ибо жена у него – пантера. Пантера смотрела недобрым глазом… По-прежнему заходят на огонек ближние соседи – Оттены что-то отстали, так как заполнены всяческой «знатью», отставной и начинающейся. Развелась уйма подающих надежды художников, и была даже выставка в тарусском доме культуры всякой мазни. Бомонд присутствовал в полном составе и раздавал оценки.