Второе посещение острова

Файнберг Владимир Львович

Правда, совершенно непонятен замысел, скрытый от меня смысл этой затеи. Может быть, поймёшь ты. Или тот, кому доведётся со временем прочесть эти записи, которые я начал ночью в отеле «Кава дор», что означает «Золотой корабль».

Словарик

Той же ночью я с трудом припомнил греческие слова и составил словарик, чтобы поприветствовать на острове друзей, ещё не знающих о моём приближении.

Привет – Ясос!

Добрый день – Калимера.

Добрый вечер –

Калиспера.

Доброй ночи – Калинихта.

Да – Нее.

Нет – Охи.

Хорошо – Дакси.

Плохо – Како.

Весь мир и люди – Космос.

Ребёнок – Микро.

Как дела? – Папас?

Почему? – Яты?

Жди – Перемена.

Красивый – Ореа.

Это – Афто.

Я должен – Тхело.

Сегодня – Симера.

Давай – Фагоме.

Потихоньку, понемногу – Сига–сига.

Один – эна, три – триа, пять – пента, десять –дека, двадцать — икози, сорок – саранда.

Пожалуйста – Паракало.

Боль – Понай.

Завтра – Аврио.

Стой, остановись – Стамати.

Как ты? Что делаешь? – Ти канис?

Вместе — Мази.

Когда? – Поте?

Ничего – Тибода.

Первый- Васос.

Холодно – Крио.

Сегодня перед обедом – Апопси.

Девочка – Корица.

Вода – Неро.

Банк – Трапеза.

Дом- Спити.

Кровать – Кровати.

Дорога – Дромос.

Любовь – Агапо.

Садись – Каци.

Большое спасибо – Эвхаристо поли!

Господин – Кириос.

Госпожа – Кикири.

Глава вторая

Вчера Люся строго предупредила меня, что, поскольку Гришка засыпает поздно, они спят до двенадцати дня. Тем более, самолёт отбыл из Москвы с опозданием, и мы прилетели в Афины поздним вечером. Пока нас встречал и вёз до Пирея приятель Константиноса, мой давний знакомый Саша Попандопулос, пока расселились по соседним номерам, наступила ночь.

…Вскочив, как обычно, рано, я схватил полотенце и спустился к берегу моря.

Ветер утих. Искрящийся в лучах рассвета залив встретил меня, как возвращённая молодость.

Сначала я поплыл брассом в тщетной надежде угнаться за большим белым судном, вышедшим в открытое море справа из-за длинного мола с белым маяком на конце. Затем перевернулся на спину, раскинув руки, и стал молиться о нашей дочке Веронике, о тебе. Помолился и о Люсе.

Серебряная сигара авиалайнера уходила надо мной навстречу встающему солнцу, и, наверное, сверху я был похож на одинокий лежащий в синеве моря крест.

Вернувшись к узкой полосе пляжа перед отелем, я вытерся, содрал с себя плавки, закатал их в мокрое полотенце, оделся и, терзаемый чувством голода, вместо того чтобы подняться к себе, отправился прямо в только что открывшийся гостиничный ресторан. Ибо помнил сказанное вчера Сашей: завтрак входит в плату за номер.

По раннему

часу широкая терраса ресторана была пуста, если не считать двух человек, сидящих лицом к морю. Они завтракали в единственном ряду накрытых столиков, где дежурил одинокий официант в белой куртке, тотчас указавший мне место за их спинами.

Я сел, чувствуя, как с моего затылка ещё падают за шиворот рубашки капли воды.

Официант подкатил на сверкающем стеклом и никелем столике типичный европейский завтрак – порцию джема, масла, длинную горячую булочку, яйцо в подставке. Налил кофе из ослепительно надраенного кофейника.

Распевали птицы. Утренний ветерок колыхал длинные ветви цветущих олеандров, свисающие с навеса красные соцветия бугенвиллеи. Вдали, в морской синеве виднелся белый треугольник парусной яхты.

Люди, сидевшие впереди, говорили по–немецки, уткнувшись в какие-то бумаги. Пока я расправлялся с завтраком, то один, то другой несколько раз оглядывались на меня, понижали голос, перешли на шёпот. Затем отсели со своими тарелками и чашками подальше, за другой столик, дав мне понять таким образом, что не позволят шпионить за собой.

Мне стало неловко. Неловким казалось и уходить, не заплатив.

Наверху, проходя мимо двери Люсиного номера, я прислушался. Там было тихо. Зато в моём номере звонил телефон. Я успел отпереть дверь и взять трубку.

Пенелопа – секретарша Константиноса – по поручению шефа просила приехать к нему в офис на улице Калакатрони, сказала, что он оплатит такси.

Худо–бедно, коверкая слова, она говорила по–русски, ибо лет десять назад училась где-то в России. Я помнил её – худенькую, энергичную чернавочку, очень доброжелательную. Помнил и где помещается офис.

Быстро развесил в лоджии для просушки плавки и полотенце, вытащил из переполненного московскими дарами чемодана пакет с подарками для Константиноса, его жены и детей, набросал записочку Люсе, сунул по пути к лифту в дверную ручку её номера.

Портье вызвал по телефону такси и, пока я ждал в прохладе тенистого вестибюля, угостил чашечкой «эспрессо».

Сейчас я признаюсь тебе в том, о чём думал, когда ехал по раскаляющимся от жары улицам знаменитого портового пригорода Афин.

Дело в том, что я потрясён тем, что всё это происходит со мной.

Хотя мне исполнилось 70 лет, я продолжаю быть мальчиком с московского двора во Втором Лавровском переулке.

Но даже ты не сможешь понять чувства очередного Приключения, которое я испытываю сейчас, проезжая мимо Микролимана, где у причалов девушками на выданье толпятся сотни яхт, а одна из них, как невеста, в белом убранстве парусов, выходит в море.

Эх, провести бы здесь или в торговом порту день, хотя бы утро! Выйти на простор Средиземного моря под белым с синим крестом славным флагом Эллады, услышать, как позванивает вода под килем бесшумно летящей яхты…