Второе правило волшебника, или Камень Слёз
Шрифт:
— Каждая из них — молитва. Когда ветер развевает их, то каждая посылает свою молитву духам.
— О чем же ты молишься?
— Все эти молитвы за тех людей, которые просят меня передать духам помыслы их сердца, и все они — об одном: о том, чтобы нам вернули нашу землю.
— Вашу землю? Но разве вы не на своей земле?
— Нет. Мы живем не на своей земле. Много веков назад волшебники отобрали у нас нашу землю и изгнали нас в этот край.
Они подошли к воде. На берегу камыши росли только местами, перемежаясь с небольшими лужайками, покрытыми
— Вашу землю отобрали волшебники? А где вы жили раньше? — спросил Ричард.
Дю Шайю показала в ту сторону, где находилась Долина Заблудших.
— Земля наших предков там, за страной маженди. Я отправилась туда, чтобы принести молитвы и упросить духов вернуть нам нашу землю, но маженди захватили меня в плен, и я не дошла.
— Но как же духи могут вернуть вам вашу землю?
— Есть одно древнее пророчество. Оно гласит, что каждый год мы должны посылать в тот край человека с молитвами к духам, и тогда наша земля вернется к нам. — Дю Шайю развязала пояс, и он змейкой соскользнул на землю. Нож с зеленой рукояткой она воткнула в бревно у самой воды.
— Каким же образом? — спросил Ричард.
— Они пошлют нам правителя.
— Но ведь вы же называетесь «люди без хозяев»?
Она пожала плечами:
— Это потому, что духи еще никого нам не послали.
Пока он размышлял над ее словами, она сняла платье через голову.
— Что ты делаешь?
— Я собиралась мыться, а не стирать платье.
— Но зачем же раздеваться при мне?
— Так ты ведь уже меня видел. С тех пор я ничуть не изменилась. А ты снова покраснел.
— Иди-ка за камыши, — сказал Ричард. — Ты будешь с той стороны, а я — с этой. — И повернулся к ней спиной.
— Но она дала нам только один кусок мыла!
— Хорошо, брось мне его, когда помоешься.
Дю Шайю обошла Ричарда и снова стала к нему лицом, а когда он попытался отвернуться, схватила его за пуговицу.
— Во-первых, — заявила она, — я не могу сама помыть себе спину. А потом, так нечестно. Ты уже видел меня, значит, и я должна на тебя посмотреть. Потому ты и краснеешь, что это нечестно. А когда я на тебя посмотрю, тебе самому станет лучше.
Он убрал ее руки.
— Прекрати, Дю Шайю. В моей стране другие обычаи. Мужчины и женщины никогда не моются вместе.
— Да у меня даже третий муж не так робок, как ты! — воскликнула она.
— Третий? — изумился Ричард. — Так у тебя три мужа?
— Нет, пять.
— То есть как это пять?! Что это значит?
Она посмотрела на него так, словно он спросил, почему в лесу растут деревья.
— Так это ж моя семья. Пять мужей и наши дети.
— А детей сколько?
— Трое. Две девочки и один мальчик. — Она грустно улыбнулась. — Как давно я их не видела! Бедные дети, наверное, плачут каждую ночь. Они думают, что меня убили. До сих пор еще никто не возвращался от маженди. — Дю Шайю повеселела. — А мои мужья, когда я вернусь, наверное, перессорятся за право зачать нового ребенка... — Лицо ее снова стало мрачным. —
Ричард протянул ей мыло.
— Все будет хорошо, вот увидишь. Иди мойся. Я сам пойду за камыши.
Он с удовольствием погрузился в прохладную воду, прислушиваясь к тому, как плещется за камышами Дю Шайю. На озеро опустился туман.
— Я никогда еще не видел, — сказал он наконец, — чтобы у женщины было больше одного мужа. Так принято у всех женщин бака-бан-мана?
Они захихикала.
— Нет, только у меня.
— Почему у тебя?
— Потому, что я ношу молитвенное платье, — ответила она, словно это само собой разумелось.
— Но что это... — начал изумленный Ричард. Не успел он договорить, как Дю Шайю неожиданно выплыла из-за камышей.
— Прежде чем я дам тебе мыло, ты должен помыть мне спину!
Он тяжело вздохнул:
— Ладно, помою. Но потом ты вернешься на свою сторону.
— Если ты сделаешь все, как следует. — Дю Шайю повернулась к нему спиной.
По-видимому, она осталась довольна, потому что уплыла за камыши и стала одеваться, пока он мылся. Когда он уже одевался сам, Дю Шайю крикнула, что проголодалась и что им следует поторопиться к ужину. Она побежала к стоянке, и Ричард заметил, что и в осанке, и манере держаться у нее появилось достоинство.
Между тем уже стемнело, туман становился все гуще, и деревьев почти не было видно.
Когда оба они вышли к костру, Ричард хотел было застегнуть рубашку (второпях он не сделал этого раньше), но так и застыл, увидев странное выражение лица сестры Верны. Она в ужасе смотрела на его грудь. Он понял: она смотрит на шрам, на отпечаток ладони, не позволявший Ричарду забыть, кем был его отец.
Она спросила так тихо, что он едва услышал ее:
— Откуда это у тебя?
Дю Шайю тоже уставилась на шрам.
Ричард застегнул рубашку.
— Я же говорил. Даркен Рал ожег меня ладонью. А ты сказала, что это просто наваждение.
Сестра Верна посмотрела ему в глаза. В ее взгляде он, кажется, впервые прочел испуг.
— Ричард, — прошептала она, — не показывай этого во Дворце никому. Никому, кроме аббатисы. Только она может знать; что с этим делать. Ей даже надо показать этот отпечаток. Но больше — никому. Ты понял меня?
— Но почему?
— Потому что они убьют тебя. Это клеймо Безымянного. Грехи отца, — добавила она еле слышно.
Откуда-то издалека донесся волчий вой. Дю Шайю вздрогнула, вглядываясь в туман.
— Ночью кто-то умрет, — прошептала она.
— О чем ты? — нахмурился Ричард.
— О волках. Когда волки воют ночью в тумане — значит, кто-то умрет насильственной смертью.
Глава 44
И вот они явились из тумана, как белые призраки смерти. Их жертвы, в первое мгновение оцепенев от ужаса, попытались спастись бегством, но белые смертоносные клинки, подобно клыкам самой смерти, неумолимо настигали их.