Второе пришествие
Шрифт:
По возвращении в гараж, Рэб снова наткнулся на Евсея. Пацаненок, насупив нос, смотрел на проезжающий «бардак». Рэб остановился, откинул люк и выбрался из него наполовину.
– Здорово! Чего хмурый?
– Ты обещал меня прокатить! – перекрикивая двигатель, высказался мальчишка.
– Ты еще спал, когда я уехал, – отмазался Рэб.
– Не спал. Я слышал.
– Отец не заругает нас? – Рэбу не хотелось испытывать судьбу.
– Нет, он уехал.
– Ладно, забирайся, – пригласил Рэб.
Пацаненок дернулся, но остановился, озадаченный отсутствием привычных
– По колесу забирайся!
Мальчишка ловко забрался на броню. Его глаза горели восторгом. Для него разведывательная машина была настоящим танком.
– Влезай, – Рэб кивнул на люк.
Евсей спустился в машину и потянул за собой крышку люка. Огляделся, удивленный простым и откровенно устаревшим органам управления машиной.
– А пушка тут есть?
– Нет, с пушкой гражданским не продадут.
– Понятно, а то захочется пострелять.
– Точно. Куда поедем?
Евсей пожал плечами.
– Ясно, значит, маршрут выбираю я.
Рэб прокатил мальчишку вдоль Урала, заехал в воду, но форсировать не стал. Даже такой демонстрации возможностей машины пацаненку было за глаза. Особенно когда волна накатила на лобовые стекла, он рефлекторно пригнулся, будто она могла плеснуться ему в лицо. А когда «бардак» проехался вдоль улицы, на которой по выходным собирался стихийный рынок, Евсей высунулся в люк и изображал, как он стреляет по людям из пальца.
– А их-то за что? – спросил Рэб, когда мальчишка вернулся в машину.
– Это зомби, дохляки, они могут прокусить нам колеса.
– Эти? Не. Эти не прокусят.
– А какие прокусят?
– Знаешь, есть такие матерые зомби, их кусачами зовут, вот они могут кинуться на колесо и отсобачить от него кусок, а если элитник…
– Вы что, их видели? – Евсей недоверчиво посмотрел на Рэба.
– Тю, сколько раз, так близко, как тебя.
– И где?
– Ну, в другом месте, – Рэб уклонился от ответа, не желая пудрить мозги ребенку.
– Ха-ха, я знаю, вы врете, зомби только в кино бывают.
Рэб остановил «бардак» возле роскошного дома Евсея.
– Было бы здорово, чтобы твой дом не зацепило, когда придет время. Беги, а то мамка будет ругаться.
Евсей собрал складки на лбу, пытаясь понять, о чем сказал Рэб, но так ничего и не понял. Ловко выбрался в открытый люк и спрыгнул на землю.
– Спасибо! – услышал Рэб звонкий голос через броню.
Зимой Рэб затих. Занимался по большей части рубкой дров для отопления летней кухни. Старушка сама не пользовалась ею зимой, поэтому сэкономила на газовом отоплении. Тонкостенное помещение приходилось топить круглыми сутками. Иногда суровые метели, набравшие силу в ровных степях, не давали возможности протопить скромное жилище. Рэб за зиму дважды заказывал грузовик угля, прилично переплатив за съем неприспособленного для суровых зим строения.
Морозило весь март и только к концу его установилось стабильное тепло. Чем ближе было к дате, отмеченной на записке Варна, тем беспокойнее
От глупой идеи оповестить людей накануне грозящей угрозы он отказался, боясь показаться сумасшедшим, со всеми последствиями в виде изоляции. Да и не послушались бы его люди. Мало ли вокруг дураков, вещающих о концах света, геенах огненных и спасении? Он сам никогда бы не послушал человека, призывающего покинуть дом и спрятаться за городом, чтобы не провалиться в Стикс. Для обычного человека, не попавшего в перезагрузку, ничего не поменялось бы, а только укрепило веру в сумасшествие оракула.
Любая идея, приходившая в голову Рэбу, имела огромные недочеты, сулившие проблемы ему лично, либо имела низкую эффективность. Тогда он решил действовать топорно и наверняка. Идея была не нова и отработана столетиями. Рэб решил заминировать предполагаемый размер кластера. Нет, он не собирался минировать по настоящему, достаточно было взорвать одну бомбу, где-нибудь подальше от людей и разбросать по округе муляжи.
Он рисковал. Никакой перезагрузки просто могло не быть и тогда ему грозило заключение по суровой статье за терроризм. Рэб даже представил заголовки: «Бывший священник решил ускорить жителям города встречу с Богом» или «Священник что-то знает, поэтому выбирает ад». Честно говоря, на последствия ему было плевать. Будущего без Улья для него не существовало.
Теплыми весенними днями Рэб мастерил муляжи. Благо, хозяйке было глубоко плевать, что происходит на ее летней кухне, где часть помещения была заставлена подозрительными коробочками с проводами. Одна из них была почти настоящей бомбой. Шумихой, для привлечения внимания.
Рэб зарегистрировался на городском информационном портале. Обучился фотошопу, чтобы наделать фотографий, на которых совместил узнаваемые городские места с жертвами терактов. Получилось вполне правдоподобно. Купил незарегистрированную сим-карту и телефон с рук, чтобы усложнить силовикам его поиск. Познакомился со словом «прокси» касаемо интернета и теперь выходил через ай-пи адреса, находящиеся в других странах. И все для того, чтобы продержаться тринадцатого мая до шестнадцати часов, двадцать одной минуты. Позже этого времени, любые охотники автоматически меняли статус на жертв.
Рэб много бродил по округе, присматривая места для установки муляжей взрывных устройств. Район у набережной, где он жил, был исключительно частной застройки. Во дворах цвели яблони, вишни, черемуха, распространяя великолепный аромат. Не раз Рэб ловил себя на мысли, а ну его этот Улей в задницу! Вытравить его из себя и попробовать начать жизнь сначала? Сиюминутные сомнения однако проходили быстро, стоило остаться наедине с собой и почувствовать глубокую душевную тягу возвращения в тот смертельно опасный мир. Рэб называл это чувство синдромом Улья, по аналогии с синдромами ветеранов, желающих вернуться на войну.