Второе путешествие Каипа
Шрифт:
Явление это не такое уж редкое. Рустем Кутуй, сын классика татарской литературы Адиля Кутуя, пишет по-русски. И армянин Леонид Гурунц. И азербайджанец Анар. Наверно, это закономерно, когда писатель желает выйти за рамки национальной, пусть даже очень древней культуры и говорить с современниками, с людьми разных наций, но живущими в одно время и на одной планете.
Первую повесть Тимура Пулатова московские журналы печатать не стали: она повторяла не раз использованный, стертый, как старая монета, сюжет:
Но начинающему писателю чистый лист бумаги кажется скользким, как лед впервые надевшему коньки!
Первая повесть Тимура Пулатова не вошла в эту книгу, что лежит перед вами. Эта книга открывается второй по времени повестью Тимура Пулатова «Окликни меня в лесу»: о маленьком Магди, его маме Норе, отце Акбаре и «дяде» Эркине. Как и первая, повесть «Окликни меня в лесу» написана еще под отчетливым влиянием литератур западных, в число которых для бухарца невольно включается и русская литература. Магди — а всю повесть «Окликни меня в лесу» рассказывает семилетний мальчик Магди — говорит об очень сложных человеческих отношениях и характерах гневно, горячо и наивно, многого еще не понимая, но верно угадывая сердцем. И оттого, что речь Магди поневоле отрывочна, пунктирна, читателю предоставляется возможность обдумывать и дорисовывать рассказанное;.
Повесть «Окликни меня в лесу», напечатанная в Москве в 1966 году, принадлежит к ранней поре творчества молодого писателя. Шли годы, и Тимур Пулатов менялся. «Второе путешествие Каипа», опубликованное в журнале «Дружба народов» в 1969 году, уже свидетельствует о возмужании, росте автора. Сдержаннее, немногословнее сделался стиль… Глубокие воды всегда спокойнее сумасшедших горных рек! И за немногословием ощущаешь значительность размышлений о жизни и смерти, о поступках и суждениях людей, философичность, свойственную литературам Востока. Не ту западную нравоучительность восемнадцатого века, не те холодные аллегории, моральные сентенции и ходячие истины, справедливость которых, по выражению В. Белинского, «все признают… но которые всем надоели и никого не убеждают». Нет, Тимур Пулатов как бы подхватывает и продолжает, только максимально притушив и спрятав, переведя на уровень сбивчивых и часто наивных размышлений героя, философскую традицию живых бытовых рассказов «Гулистана» Саади. Впрочем, сегодня рассказы Саади, написанные семьсот лет назад, выглядят довольно примитивными. И говорить здесь следует не о подражании, даже не о влиянии, а лишь о продолжении традиции,
В своем новом качестве, в пору литературного возмужания, Тимур Пулатов достигает местами поразительной силы впечатления. Когда читаешь о том, как старый рыбак Каип скитается на лодке по капризному Аральскому морю, изборожденному течениями и водоворотами, невольно вспоминаются страницы из повести «Старик и море» Эрнеста Хемингуэя. Вспоминаются не по сходству положения, не по стилистическому подражанию, которого нет и в помине, а по сходству характера рыбака, что не мешает Каипу оставаться узбеком.
Думается, что молодой писатель уже обрел свой настоящий голос. Голос, подобного которому нет в многонациональной советской литературе. А в конце-то концов именно «лица не общим выражением» и начинается настоящий талант. Конечно, Тимур Пулатов только начал свой литературный путь. Впереди немало ждет его и цветущих долин, и крутых перевалов, и песчаных пустынь, и высогорных ледников, и бешеных рек Тяньшаня. Ведь, в сущности, лежащая перед вами книга — это первая книга молодого советского писателя, рожденного в Бухаре, но уже вылетевшего на просторы всесоюзные, пишущего для всех, кому доступен русский язык.
Быть может, кое-где Тимуру Пулатову еще не хватает жизненного опыта, и оттого иные ситуации представляются слишком условными, а рассуждения героев — неоправданно наивными. Но нельзя забывать, что повести Тимура Пулатова романтичны в самой своей основе, автор стремится не к фактографической точности, но к обобщенному и оттого немного условному образу. А кроме того, и намеренно иной раз делает своих героев наивными, простодушными, рассуждающими вкривь и вкось, например, о том, откуда берется и куда уходит человек, почему древние мастера изобразили деревья красными, а воду реки зеленой, и еще о многом другом… В отличие от восточных авторов древности он не спешит наставлять и поучать, не дает прописей и рецептов. Нет, Пулатов как бы приглашает читателя порассуждать, поразмышлять вместе с героями, с чем-то поспорить, над чем-то посмеяться, а что-то, быть может, и признать.
И в этом, пожалуй, самая существенная особенность книги. Только не надо полагать, что за каждым утверждением героя стоит сам автор. Ну разве мыслимо нашего современника, ученого педагога и писателя всерьез отождествлять с жителем пустыни Вали-бабой из повести «Сторожевые башни» (1969 г.) или ветхим рыбаком Каипом?
Настала пора переступить порог!
А когда закроете книгу, и подумаете, и поспорите с автором и друг с другом, напишите дружеское письмо Тимуру Пулатову, чтоб помочь, поддержать, посоветовать.
Вадим Лукашевич