Второе Установление
Шрифт:
— Я думаю, что это за нами, генерал.
Притчер снова обернулся. Один из Старейшин бесшумно открыл дверь и встал на пороге, храня выражение достоинства и спокойного почтения. Он сказал:
— Его Превосходительство Губернатор Россема от имени Властителей Ределла имеет удовольствие дать соизволение на аудиенцию и требует вашего появления перед своей персоной.
— Все ясно, — Чаннис рывком подтянул пояс и поправил на голове россемский капюшон.
Притчер стиснул зубы. Начиналась настоящая игра.
Губернатор Россема имел невзрачный
Избегая его взгляда, Притчер рассматривал именно подбородок губернатора. Он не знал, могло ли это помочь — если им вообще что-либо могло помочь.
Голос губернатора был пронзительным, интонации — безразличными:
— Добро пожаловать на Ределл. Мы приветствуем вас с миром. Вы уже ели?
Его рука — с длинными пальцами и с проступающими венами — почти царственным жестом простерлась в направлении подковообразного стола.
Они поклонились и сели за стол. Губернатор расположился с наружной стороны основания подковы, они — с внутренней, а по бокам разместился двойной ряд молчаливых Старейшин.
Губернатор разговаривал короткими, отрывистыми фразами, нахваливал импортированную с Ределла провизию, — каковая и в самом деле несколько отличалась по качеству от более грубого угощения Старейшин, — и поругивал россемскую погоду; одновременно он ненароком затрагивал и вопросы, касающиеся сложностей, с которыми приходится сталкиваться в космических путешествиях.
Чаннис говорил мало, Притчер вообще помалкивал.
Подошел конец обеда. Небольшие запеченные фрукты были съедены, салфетки использованы и отброшены. Губернатор откинулся в кресле.
Его маленькие глаза заискрились.
— Я интересовался вашим кораблем. Естественно, я хотел бы проследить, чтобы он был должным образом обслужен и отремонтирован. Мне сообщили, что его местонахождение неизвестно.
— Действительно, — с легкостью ответил Чаннис. — Мы оставили его в космосе. Это большой звездолет, подходящий для длительных странствий, в том числе и во враждебно настроенных местах, и мы посчитали, что его посадка здесь может вызвать сомнения в наших мирных намерениях. Мы предпочли высадиться одни, без оружия.
— Это дружественный акт, — без особой уверенности прокомментировал губернатор. — Большой корабль, вы говорите?
— Это не военное судно, ваше превосходительство.
— Кхм, кхм. Откуда вы прибыли?
— С небольшого мира в секторе Сантанни, ваше превосходительство. Возможно, вы и не подозреваете о его существовании, поскольку он ничем не знаменит. Мы заинтересованы в установлении торговых связей.
— А, торговля? Что есть у вас
— Всевозможные машины, ваше превосходительство. Для обмена на продовольствие, древесину, руду…
— Кхм, кхм, — казалось, губернатора одолевают сомнения. — Я мало разбираюсь в таких делах.
Возможно, удастся договориться ко взаимной выгоде. Возможно. После того, как я ознакомлюсь с вашими полномочиями, — ибо, как вы понимаете, для того, чтобы дела могли двинуться дальше, мое правительство затребует дополнительную информацию, — и после того, как я осмотрю ваш корабль, не исключено, что для вас будет иметь смысл проследовать на Ределл.
Ответа не было, и отношение губернатора к гостям стало подмерзать на глазах.
— Во всяком случае, необходимо, чтобы я увидел ваш корабль.
Чаннис сказал отчужденно:
— Корабль, к несчастью, в данный момент находится на ремонте. Если ваше превосходительство не будет возражать против предоставления нам сорокавосьмичасовой отсрочки, звездолет будет к вашим услугам.
— Я не имею привычки ждать.
Притчер впервые столкнулся взглядом с глазами губернатора, и его дыхание на миг прервалось. Его охватило чувство, будто он тонет, но через секунду он оторвал взгляд.
Чаннис был непоколебим. Он заявил:
— В течение сорока восьми часов звездолет не может быть посажен, ваше превосходительство.
Мы здесь, безоружные. Можете ли вы сомневаться в искренности наших намерений?
Последовало долгое молчание. Затем губернатор ворчливо произнес:
— Расскажите мне о мире, из которого вы прибыли.
Этим все и кончилось. Выражений неудовольствия больше не было. Выполнив свой официальный долг, губернатор, видимо, потерял дальнейший интерес, и аудиенция уныло сошла на нет.
По возвращении в комнату Притчер встряхнулся и занялся самопроверкой.
Осторожно, затаив дыхание, он «ощупал» свои эмоции. Без сомнения, он не казался себе изменившимся, но должна ли была проявиться хоть какая-нибудь разница? Чувствовал ли он себя иным после Обращения Мула? Разве и тогда не было впечатления, что все идет как надо?
Он принялся экспериментировать.
Безучастно и намеренно он прокричал внутри безмолвных тайников своего сознания: «Второе Установление должно быть обнаружено и уничтожено».
И в ответ в нем пробудилась искренняя, без малейших колебаний ненависть.
А затем он попытался мысленно заменить слова «Второе Установление» на «Мул», и тут же дыхание его прервалось, а язык онемел.
Пока что все было хорошо.
Но если им управляли по-другому, более тонко? Если внесены были только самые мелкие изменения? Изменения, которых он не может обнаружить, ибо само их существование искажает характер его рассуждений?
Выяснить это было невозможно.
Но он по-прежнему чувствовал абсолютную преданность Мулу! Раз это осталось неизменным, все остальное не имело значения.