Второе Установление

Азимов Айзек

— Вы, видно, страшно самодовольны, крошка? О, я хотел сказать — барышня. Но знаете ли, вы можете ошибаться. Что если я скажу вам, будто все услышанное от вас для меня новость и, насколько мне известно, ваш отец поджидал кого-то другого.

— О, я так не думаю. Я не приглашала вас в окно до того момента, пока не увидела, что вы бросили ваш портфель.

— Мой что?

— Ваш портфель, молодой человек. Я не слепая. Вы его уронили не случайно, поскольку сперва посмотрели вниз, чтобы убедиться, что он упадет куда надо. Потом вы, должно быть, сообразили, что портфель

свалится в кусты и не будет заметен, так что вы бросили его и даже не обернулись вслед. Ну а раз вы полезли в окно, а не в парадную дверь, то это должно означать, что вы не очень доверяли обстановке в доме и решили разузнать все заранее. А после того, как вы столкнулись в моем лице с некоторыми трудностями, вы позаботились о своем портфеле прежде, чем о себе, а это означает, что вы считаете его содержимое более ценным, нежели собственную безопасность, а это, в свою очередь, означает, что пока вы здесь, а портфель там, и мы оба знаем, что он там, вы, по-видимому, совершенно беспомощны.

Тут она остановилась, чтобы наконец вдохнуть воздух, и гость, стиснув зубы, произнес:

— За исключением того, что, как мне кажется, я придушу вас до состояния средней мертвости и уйду отсюда вместе с портфелем.

— За исключением того, молодой человек, что у меня под кроватью лежит бейсбольная бита, до которой с того места, где сижу, я могу дотянуться в две секунды, и для девушки я очень сильна.

Последовала немая сцена. Наконец «молодой человек» с натянутой вежливостью проговорил:

— Раз уж мы так близко познакомились, мне следует представиться. Я Пеллеас Антор. А ваше имя?

— Я Арка… Аркади Дарелл. Рада встретиться с вами.

— Ну а теперь, Аркади, не будешь ли ты хорошей девочкой и не позовешь ли отца?

Аркадия задрала нос.

— Я не девочка. И считаю вас ужасным грубияном. Разве так просят о чем-нибудь?

Пеллеас Антор вздохнул.

— Очень хорошо. Не будете ли столь добры, дорогая старушечка, набитая лавандой под завязку, позвать вашего отца?

— Это тоже не то, что я имела в виду — но я его позову. Только не думайте, что я спущу с вас глаза, молодой человек, — и она с силой топнула ногой.

Послышался звук поспешных шагов, и дверь открылась настежь.

— Аркадия… — голос прервался шумным вздохом, и доктор Дарелл спросил: — Кто вы, сударь?

Не скрывая чувства облегчения, Пеллеас вскочил на ноги.

— Доктор Торан Дарелл? Я Пеллеас Антор. Думаю, вы получили записку насчет меня. По крайней мере, так сказала ваша дочь.

— Моя дочь?..

Он бросил на нее хмурый взгляд, отлетевший рикошетом от той непроницаемой сети изумления и невинности, которой Аркадия окутала себя при этом обвинении. Наконец, доктор Дарелл промолвил:

— Я действительно ждал вас. Не спуститесь ли вы со мной вниз?

И тут он остановился, краем глаза заметив какое-то движение. Аркадия уловила его одновременно с отцом и кинулась к транскриберу, что было совершенно бесполезно, ибо доктор Дарелл стоял совсем рядом с аппаратом. Он сказал, стараясь не выходить из себя:

— Так ты, оказывается,

оставила его включенным на все это время?

— Папа, — пискнула она, терзаясь по-настоящему, — это очень неблагородно — читать чужую личную переписку, особенно когда это разговорная переписка.

— Ага, — сказал ее отец, — но «разговорная переписка» с незнакомым человеком в твоей спальне!

Как твой отец, Аркадия, я должен ограждать тебя…

— Ой, мамочки, но в этом не было ничего такого!

Пеллеас внезапно рассмеялся.

— О нет, было, доктор Дарелл. Юная дама намеревалась обвинить меня во всех мыслимых преступлениях, и я настаиваю, чтобы вы прочли текст, хотя бы для того, чтобы обелить себя.

— Ой!..

Аркадия с трудом сдерживала слезы. Ее собственный отец ей не доверяет. И этот проклятый транскрибер… она позабыла его выключить, потому что этот дурень пялился в окно. А теперь отец начнет произносить длинные увещевания насчет того, чего не полагается делать юным дамам.

Похоже, им вообще ничего не позволяется делать — разве что удавиться.

— Аркадия, — мягко сказал ее отец, — мне пришло в голову, что молодая барышня…

Так она и знала. Так она и знала.

— …не должна вести себя столь нагло по отношению к более старшим.

— А чего он подглядывал в мое окно? Молодая барышня имеет право на уединение… Теперь мне придется диктовать это проклятое сочинение с самого начала.

— Это не твое дело — выяснять, имеет ли он право лезть в твое окно. Ты просто не должна была пускать его внутрь. Ты должна была сразу же позвать меня — тем более если думала, что я жду гостя.

Аркадия раздраженно бросила:

— Лучше бы ты с ним вообще не встречался. Все это глупости. Если он будет лезть в окна, а не в двери, он выдаст все секреты.

— Аркадия, никому не требуется твое мнение о секретах, про которые ты ничего не знаешь.

— Очень даже знаю. Это Второе Установление, вот и все.

Наступило молчание. Даже Аркадия ощутила нервное покалывание в животе. Доктор Дарелл мягко спросил:

— Где ты об этом слышала?

— Нигде. А о чем еще можно так секретничать? Можешь не беспокоиться, я никому не расскажу.

— Господин Антор, — сказал доктор Дарелл, — пожалуй, мне следует извиниться.

— О, все в порядке, — ответ Антора прозвучал довольно фальшиво. — Если она продала себя силам тьмы, то это не ваша вина. Не будете ли вы возражать, если до того, как мы уйдем, я задам ей один вопрос. Госпожа Аркадия…

— Чего еще?

— Почему лезть в окна вместо дверей вы находите глупым занятием?

— Потому что вы демонстрируете как раз то, что пытаетесь скрыть, и очень глупо. Если бы у меня была тайна, я не стала бы заклеивать себе рот и тем самым всячески демонстрировать, что у меня есть тайна. Я бы говорила столько же, сколько всегда, но на другие темы. Вы никогда не читали афоризмов Сальвора Хардина? Он, знаете, был нашим первым мэром.

— Да, знаю.

— Так вот, он говаривал, что преуспеть может лишь та ложь, которая не стыдится себя самой.