Второе восстание Спартака
Шрифт:
Пацаны глянули на него с уважением – и цены знает, и не жадный.
– Идет, – сказал долговязый. – Если когда еще надо будет, ищи меня здесь. Меня Петькой-Осой зовут.
С билетами на фильм «Моряки» Спартак и подрулил к понравившейся девушке:
– Как я понимаю, вы хотите попасть в кино? У меня приятель не пришел, билет, получается, свободен...
Так они и познакомились около двух месяцев назад. Отношения у них за это время зашли далеко... может быть, чуть дальше, чем хотелось бы Спартаку. Домашние пироги – это уже, знаете ли, говорит более чем о серьезных намерениях одной из сторон. Что же касается стороны другой... Скажем так: Спартак колебался. Вроде бы всем замечательная девушка, красивая, неглупая, студентка матфака педагогического института, и в любом гарнизоне, куда бы ни закинули, легко устроится преподавать
Однако Спартак понимал, что Вилена – увы, не его судьба.
Нет, он, наверное, любил ее. Но что есть судьба? А хрен его знает.
Где ты, обманщица Беата, как теперь найти тебя...
Ключ Самойленко оставлял под половиком, хотя мог и вовсе не закрывать квартиру – кругом свои, баловать тут некому. Да и имущество техника Самойленко, откровенно говоря, мало кого из мазуриков могло заинтересовать. Вряд ли представляли интерес оставшаяся от жены засохшая склянка духов «Красная Москва», гребенка с застрявшими между зубцами рыжеватыми волосами самого Самойленко, пустые коробки из-под папирос «Монголторг» и прочие предметы на туалете [18] . Равно как вряд ли б кто позарился на одежду техника. Все обыкновенное, недорогое – толстовка, парусиновые туфли, рубашки апаш, костюм легкой шерсти, макинтош. И все поношенное, ничего нового. Могли, конечно, польститься на патефон и фотоаппарат «Турист»... Вот, собственно, и вся нажива бы и вышла. Ну, еще разве что бутылка вина со смешным названием «Лыхны». Да и та – собственность не Самойленко, а Спартака.
18
Туалет – непременный атрибут любой квартиры той эпохи, так называли столик с зеркалом, на который складывали в основном парфюмерию и всякие бытовые мелочи.
Как раз эту бутылку Спартак достал из буфета. В прошлую субботу они с Виленой одну приговорили, вторая осталась. Устроились на кухне. Пить приходилось из стаканов – фужеров в хозяйстве Самойленко отчего-то не водилось. Жена, что ли, все вывезла...
Но совсем скоро вопрос о фужерах перестал волновать обоих.
...Спартак осторожно, чтобы не разбудить Вилену, убрал руку из-под ее головы и выскользнул из постели. Сел на подоконник, распахнул пошире окно, закурил. Спать отчего-то не хотелось. Черт его знает почему. Обычно он засыпал легко и быстро – военная жизнь выдрессировала организм на мгновенное засыпание. Военному человеку следовало беречь каждую минуту сна, потому как никогда точно неизвестно, какой выдастся следующая ночь.
Нет, все же странно. Тихая спокойная июньская ночь, теплая, не душная. А как-то нехорошо давит, – оттого и сна ни в одном глазу. К грозе, что ли? А ведь раньше он никогда не отличался особой чувствительностью на погоду. Стареем, брат?..
Расслабленность вмиг исчезла, когда Спартак увидел промелькнувшую между деревьями тень. Он высунул голову в окно и оглядел дом от края до края. Ага, вот еще двое как раз взошли на крыльцо, скрылись в подъезде. Это ж кто у нас тут толпой разгуливает посреди ночи? А конкретно – он глянул на часы – в без двадцати три, когда все нормальные люди вне боевого дежурства спят, а если что и затевают компанией, то все больше по части выпить-закусить? А эти ведь не просто шляются, они очен-но нехорошо шляются. Как-то уж очень деловито. Причем один остался за деревьями, словно окна стережет... Во, снова показался. Зашел за угол дома, пошел на ту сторону.
Спартак
Спартак остался в окне, осматривая дом и напряженно вслушиваясь. Понятно, опасался стука в дверь. Не за себя опасался, за нее – Спартак мельком глянул в сторону кровати. Спит, разметав волосы по подушке, откинув одну руку на пустую половину постели. Она-то в любом случае не заслужила ночных потрясений. Нет, только не сюда!
Он видел, как эти люди вошли, прикинул, что сейчас они должны уже подняться на площадку второго этажа, подойти к его двери с табличкой «4», уже должны стучать...
Никто пока не стучал. А вдруг у них есть ключи или отмычки и они попытаются войти тихо? Так, стоп, машина. Это уже форменная паранойя, лейтенант! Такого никак не может быть даже при самом худшем раскладе...
А это что?
Непонятные звуки. Но доносились не оттуда, откуда он боялся что-либо услышать. Не со строны двери, а с улицы. Долетали издали, похоже, даже с другой стороны дома. Звуки были очень тихие. Едва различимый скрип... вот стукнуло что-то, а потом... Шарканье, что ли? Монотонное «шур-шур»...
Мать моя! По карнизу, идущему вдоль всего второго этажа и предусмотренному для противопожарной эвакуации, приставным шагом передвигался человек. Он вырулил из-за угла и направлялся в сторону окна, в котором торчал Спартак. Ну, окно, понятно, ни при чем, человек движется к пожарной лестнице, расположенной на другой оконечности дома. Ясно, что человек собирается спуститься по этой лестнице вниз. «Так ведь кто остался внизу, как раз сейчас и стережет эту самую лестницу!» – вдруг осенило Спартака.
И в этот миг он узнал идущего. Даже еще не разглядев лица, узнал по фигуре. И все же никак не мог поверить в реальность происходящего. Такого просто не могло быть! По карнизу, как какой-то кот или застуканный на месте преступления домушник, передвигался сам командир эскадрильи майор Серегин!
«Стоп, стоп, товарищ лейтенант. А почему не может быть? Ну-ка сложи два и два. О чем недавно болтали техники в ангаре? А болтали они о том, что Серегин давно на ножах с начальником политотдела бригады полковым комиссаром Изкиндом, а во время последнего визита в эскадрилью Изкинд и Серегин на командном пункте разговаривали на повышенных тонах. О чем они там говорили, никто не слышал, но судя по всему, во мнениях не сходились самым кардинальным образом. Это первая часть уравнения. Со второй еще легче – давно поговаривают, что командир эскадрильи неравнодушен к жене главного инженера эскадрильи. А инженер, что характерно, сейчас пребывает в командировке в Ельце. Достаточно предположить, что кто-то подкинул Изкинду идейку, на чем можно прижать Серегина, и все встает на свои места. Аморальное поведение командира эскадрильи – это вам не хвост собачий, это попахивает не просто снятием с должности, а исключением из партии».
Спартак принял решение. Комиссар эскадрильи был уже совсем рядом. Спартак, привлекая внимание, негромко скрипнул створкой. Серегин резко поднял голову.
– Там вас ждут, – тихо сказал Спартак, показав рукой в сторону пожарной лестницы. – Забирайтесь в окно.
Серегин колебался недолго. Он схватился за протянутую Спартаком руку, подтянулся, ухватился за край оконного проема и мягко спрыгнул на пол комнаты.
Спартак тут же закрыл окно и задвинул шторы. Конечно, есть опасность, что за деревом еще притаился какой-нибудь гражданин и он видел, в какое окно забрался тот, на кого они устроили облаву. Но тут уж ничего не поделаешь, тут уж остается только надеяться на лучшее.
Вилену они все-таки разбудили. Она проснулась, натянув одеяло под самый подбородок, переводила испуганный взгляд со Спартака на забравшегося через окно неизвестного мужчину. Спартак присел на кровать, наклонился к ней:
– Так надо. Я тебе потом все объясню.
«Трудно будет ей все это объяснить, – подумал он. – Ладно, правду-матку всегда можно несколько подправить, придумаю потом что-нибудь».
Тем временем Серегин, оглядевшись, подошел к столу, отодвинул стул, опустился на него.