Второй долг
Шрифт:
Оно разрушало мою удовлетворенность.
Разрушало мое счастье.
Нет!
Я озверела.
«Ты не можешь забрать меня.
Я принадлежу этому месту. Не тому».
Здесь у меня было ощущение бесконечности. Я была не просто человеком, я была кем-то намного большим.
Я не хотела уходить.
Мне нравилось быть здесь.
Здесь я не беспокоилась, не хотела и не боялась.
Но, несмотря ни на что, оно не хотело слушать. Оно тянуло меня быстрее и быстрее из моего святилища.
Чернота
У меня не было другого выбора, кроме как мчаться к свету, ломаясь надвое от печали.
Потом все распалось на части.
Тьма. Комфорт. Нежное тепло.
Все это исчезло.
Я замерзла, абсолютно потерянная и уязвимая.
Где я?
Что-то блестящее и яркое светило мне в глаза. Я моргнула от боли, смотря на эхо глубокого желтого солнца.
Облака исчезли.
Я снова моргнула. Сосредоточившись на мире, который я когда-то знала.
Я пожалела, что не ослепла.
С обретением зрения стали разворачиваться ощущения, когда моя душа проскользнула обратно в тело. Я не желала, чтобы жизнь возвращалась в конечности, которые превратились в труп.
Было кое-что, что я должна была сделать в этом мире. Что-то очень важное.
Понимание ворвалось в меня с паникой.
«Дыши!»
Я не могу дышать.
Тень заслонила солнце, мягкие губы снова прижимаются к моим. Мой нос был зажат, когда мощный порыв воздуха пронесся со свистом вниз по моему горлу, принося сладкий, сладкий кислород.
Моя грудь поднималась и опадала.
Недостаточно.
Больше. Дайте мне больше.
Дающий мне жизнь это понял, еще раз наполняя меня прощением, печалью и сожалением с новым вдохом.
Меня вырвало.
Сильные руки перевернули меня на бок и похлопали по спине, когда я вырвала ведро того, что нахлебалась в озере.
Больно.
Господи, как больно.
Мои легкие выворачивало наизнанку от боли, когда перегруженный орган отказался пытаться выживать в воде, вместо этого протягивая жаждущие руки к воздуху.
С воздухом приходила жизнь, а с жизнью знание, что я умирала.
Слезы брызнули из моих глаз.
Я умирала.
И я предпочла это.
Я тонула в безысходности.
Как я могла так легко сдаться?
Затем меня накрыло осознание, кто я и где нахожусь.
Я Нила.
Это был Второй Долг.
Меня окружали Хоук.
Ублюдки, мучители Хоук.
Затем это больше не имело значения.
Боль охватила меня тяжелым покровом, сжимая с каждой стороны. Никогда прежде не испытываемая агония накрыла меня как шторм. Агония жила в моей голове, моем сердце, моих костях, моей крови.
Все болело.
Все умирало.
Возвращение к жизни было абсолютной пыткой, меня приветствовала кольцо дьяволов.
— Вернись ко мне, Нила, — выдохнул Джетро мне в ухо, едва отметив, что под этой парализующей
Я не могла смотреть на него.
Не могла слушать его.
Поэтому я сфокусировалась на месте на вершине холма — на черном пятне, которое освещалось заходящим солнцем.
Нет, не на пятне.
На женщине.
Темные волосы, женственная фигура.
Жасмин.
При виде ее напряжение рассеялось. Я расслабилась. Мои кричащие от боли мышцы перестали дрожать, расплавившись в грязи, на которой я лежала.
Мне больше не нужно было бороться.
Жасмин сидела с царственной честью и, сияя от гордости — так, как и ожидалось от любого потомка Хоук.
У меня появилось страстное желание помахать, чтобы она предоставила мне милость.
Как это возможно, что у кого-то было столько власти, хотя она был так же сломлена, как и я?
Я утонула и вернулась к жизни.
Исцелилась.
Однако Жасмин никогда.
Мой взгляд переместился от ее прекрасного лица к ногам.
Я сочувствующе вздохнула из-за такого положения вещей.
Кресло заменило ноги. Подставки для ног вместо обуви.
Жасмин Хоук была парализована.
Скованная инвалидным креслом, вела образ жизни отшельника.
И внезапно появилось больше смысла. Насчет Джетро. Его отца. Сестры.
И затем этого стало чересчур много.
Я погрузилась в пушистые облака.
Я попрощалась во второй раз.
Я принес ее обессиленное тело назад в Ад.
Я повернулся спиной к своим отцу, бабушке и братьям.
Позволил им шептаться о моем падении и спланировать мой конец.
Я сделал все это, потому что чувствовал, как Нила сдалась, и ничего больше меня не волновало.
Деньги, «Хоуксбридж», бриллианты — ничего из этого.
Все это было ерундой, которая меня не волновала.
Все, что имело значение, — убедиться в выздоровлении Нилы.
Я не мог дать ей умереть.
Она не могла оставить меня в одиночестве.
Не сейчас.
Поднимаясь на холм, пройдя через парк при доме, я очутился в Холле. Я проигнорировал братьев из «Блэк Даймонд», которые наблюдали за спектаклем из массивных биноклей и телескопов, и прорвался к задней части дома.
В гостиной неясно вырисовывалась огромная вращающаяся дверь, замаскированная под книжный шкаф.
Несколько лет назад дверь скрывала бункер. Секретный вход в катакомбы под домом. Они были там, чтобы спасти моих предков от войны и мятежа.