Второй фронт
Шрифт:
— Товарищ полковник, вам же прописали постельный режим! — вскинув голову, проговорил полковник Иванов, когда я мокрый от пота ввалился в штабную землянку. Несмотря на это работа штаба не прекратилась, бегали туда-сюда посыльные, командиры с бумагами. В радиорубке морзянкой работала радиостанция, и все это под какофонию команд, разговоров, предложений.
— Ничего, дотопал же… уф-ф… устал, — пробормотал я, плюхнувшись на ближайшую грубо сколоченную скамейку.
Вокруг бегала и щебетала медсестра, которую за
— Товарищ больной, немедленно вернитесь, меня же товарищ военврач заругает!
— Товарищ красноармеец, почему вы не проследили за вашим больным?! Даже мне далекому от медицины видно как ему плохо, — строго обратился к медсестре Иванов.
— Так, не ругай ее, это я приказал, — нахмурился я.
— Товарищ полковник…
— Да знаю я… Лежи-лечись. Тут другое. Гаврилов принял захваченные аэродромы?
— Да, первые самолеты уже начали перегонять. Правда, это делают немецкие пилоты, но под присмотром наших.
— Хорошо. Что Гаврилов говорит, справятся они с транспортниками?
— Пилоты уверили что да.
— Тут такое дело… уф-ф… пора вводить операцию 'Воздушный мост'. Сегодня ночью отправите на 'Дугласе' опытного пилота и штурмана. Подготовьте документы по нашей группировке, они понадобятся. Пусть летят в Киев, старшим майор Краморов, он вполне компетентен… уф-ф… готовьте вылет к двум часам ночи, после того как они подтвердят что добрались отправлять остальных. Первая группа из пяти машин. Проверим, как они долетят, наших раненых вторым рейсом, первым пленных. Разобьются или собьют не так жалко.
— Товарищ полковник, это можно было по телефону приказать или вызвать меня.
— Знаю, лежать надоело. Через час с наброском плана ко мне.
— Есть.
— А я обратно.
— Есть хочется, — потерев впалый живот, тихо проговорил невысокий небритый худой мужчина в солдатских галифе рваной, серой от грязи и пота нательной рубахе и в неказистых обмотках.
— Не напоминай, живот крутит после прошлой баланды. Сволочи, один раз в день кормят, — так же тихо ответил другой, седеющий мужчина. В петлицах его гимнастерки были видны на выцветшем фоне следы знаков различий. Судя по ним, ранее он был старшиной артиллеристом, сейчас же находился огромном Владимир-Волынском лагере для военнопленных.
Находились они с краю, совсем рядом с колючей проволокой и могли видеть, что происходит снаружи. Сам лагерь находился на горе, окруженный со всех сторон тройными рядами колючей проволоки и рядом наспех сколоченных вышек. Даже по одному виду было видно, что лагерь временный.
— Смотри, еще одна колонна. Жратву возят сволочи… — проговорил собеседник старшины.
— Да, там продовольственные склады. Хм, слышал, утрам там стрельба была?
— Неделю назад тоже была, двух бойцов что укрывались в городе гоняли. Подавалщик на кухне рассказывал. Один вроде командиром был, лейтенантом. Убили обоих, загнали на окраину и убили.
— Там полминуты постреляли, и утихло, а тут минут десять трещало. Пулеметы
— Охрана не обеспокоилась, значит, немцы победили… опять.
— Вон, смотри, пехотный батальон пёхом топает. Хорошо идут, обоз немаленький, с сухпаем наверное. Блин, как жрать-то охота.
— Товарищи! — окликнули их.
— Что? — повернулся к окликнувшему их молодому пареньку лет двадцати, старшина.
— У меня тут сосед умер, помогите дотащить до ворот.
— Сейчас идем.
В лагере умирали часто, по приказу коменданта, соседи умершего должны донести его до ворот и оставить, там для вывоза. Зачастую у ворот скапливалось до сотни тел. Дважды вспыхнувшие бунты подавлялись пулеметами, от них только увеличивались канавы, где хоронили умерших.
Приближаясь к воротам, они увидели новую колонну военнопленных. За то время что они находились в плену, фронт отодвинулся далеко на восток, и в пеших колоннах пленных за время пути не выживали раненные и ослабленные. Доходили только сильные люди, поэтому бойцы изрядно удивились, увидев среди трех десятков новичков которых прикладами загоняли через ворота больше половины с бинтами. В отличие от прошлых партий, эти не стали тут же устало оседать на землю, а после некоторой заминки начали расходиться по лагерю.
— Засланцы, — зло прошипел старшина, укладывая тело умершего красноармейца в ряд мертвецов. Его напарник как раз снимал с тала шинель, мертвому она уже не пригодится.
— Думаешь?
— Сам подумай. Свежие они.
— Точно. Надо капитана предупредить.
В лагере были командиры, кто в бою успел скинуть форму и переодеться, кого в бессознательном состоянии переодели бойцы, были и такие. Капитан относился именно к этим командирам. Бойцы его любили и уважали, старшина с бойцом это знали не понаслышке, они были из одного полка.
— Предупредили уже, не одни мы такие глазастые… Хм, странно.
— Что?
— Они расходятся по углам, видишь? К вышкам идут.
Возвращаясь на свое место, они столкнулись с одним из новеньких. Как ни странно в его петлицах были до сих пор треугольники сержанта. Неловко прижимая к груди толсто замотанную бинтами руку, молоденький паренек прошел мимо старшины.
Поймав его острый изучающий взгляд из-под ресниц, старшина дернул спутника за рукав нательной рубахи, и кивком показал на свое место.
— Не простые парни.
Сержант устроился неподалеку от них, по приказу капитана, приславшего посыльного, они установили наблюдение за странным пленным.
Пехотная колонна, к этому времени уже удалилась от города на приличное расстояние, и сейчас как раз проходила недалеко от лагеря. Дальнейшее поразило всех, кто мог наблюдать за немецкими пехотинцами.
— Герр полковник, мы до сих пор не можем связаться с нашими тыловыми службами в этом районе, — ткнул в карту немолодой капитан с проседью в волосах.