Второй Хранитель. Антагонист
Шрифт:
– Охолони, Пупс. И успокойся. Плевать я хотел на все долги, поселение Крепость и Браслета. Он меня вот так затрахал своим сикретутом – Ладонь в перчатке с обрезанными пальцами прошлась по горлу, показывая степень той самой затраханности. – А, вообще, брат, я за тобой пришел и мы сейчас уходим, а точнее – уплываем.
Он что, башкой ударился? Пупс с опаской посматривал на Дюпеля, готовый в любой момент отдать команду Крюгеру. Вел себя сикретут более чем странно.
– Да не какой ты мне не братан и можешь сваливать куда угодно. Только без нас с пантерой.
– Да нет, именно братан и я не оговорился. Тебе Барометр передавал привет, большой такой приветище. – У Пупса от услышанной новости вспотели залысины на лбу и довольный Дюпель весело продолжил – И фотки просил показать Барометр, смотри, как получились хорошо. Да ты оставь их себе на память, не стесняйся, не последние.
Крюгер громко рыкнул, сел у ноги хозяина, а Пупс вяло разорвал тонкую стопку фотографий и бросил их в канал. Прошлое его догнало и ухватило стальной рукой за шиворот.
*****
Поселение Крепость, вечер и экстренное заседание, собранное, на этот раз – Якудзой. Никогда не сидящий на месте начальник каравана связался по рации с правлением и попросил экстренно собраться, сославшись на то, что располагает срочной информацией. Создать интригу получилось, все собрались и караванщик не заставил себя долго ждать.
В коридоре стукнуло и в дверном проеме показалась широкая задница подручного Якудзы Грека. Грек с Колбасой волоком тащили избитое и жалобно ноющее тело, а сам начальник каравана прыгал козлом сзади, стараясь не наступить на дорожку из мочи и крови. Все трое отчаянно ругались и брезгливо морщились, на что имелась веские причины. Несчастный не только обмочился. И когда воняющее туловище потеряло сознание и замерло, у Головача не выдержали нервы:
– Ну ты даешь, Якудза! Я понимаю, что он мур, но вы не слишком увлеклись допросом? Ты посмотри, на нем живого места нету.
Головач прав, так пленных не допрашивают. У мура не хватало правой кисти, отсутствовала ступня и перетянутые веревками култышки кровоточили, отчаянно пачкая линолеум. Лицо – кровавая сплошная маска с заплывшими глазами, одно ухо отрезано и из распухших губ течет кровавая слюна сквозь выбитые зубы. Якудзу от обвинений Головача передернуло, и азиат сделал шаг назад, словно защищаясь:
– Да мы пальцем этого урода не задели. Ребята его у разведчиков за пять бутылок финской водки выкупили, те его двум собакам зараженным скармливали. А он умирать не хочет и орет, что располагает ценной информацией. Якобы знает, что случилось с Хлеборезом. Разведчики ржут, им Хлеборез по барабану, им интересно мура кончить, а наши вовремя подсуетились и выкупили бедолагу.
– Якудза, братик, успокойся, мы верим. Головач на тебя наехал не подумав. – Со своего места поднялся Чапа и ласково приобнял азиата. – Мур пусть поваляется, потом допросим, а ты брат пока за Хлебореза расскажи….
Чапа, Грохот, Головач, Браслет, Якудза, Хлеборез. Шестеро наиболее авторитетных граждан стаба Крепость, определяющие его политику. Из шести присутствовали пятеро. Хлеборез уже полгода находился в главном офисе
Муры разнесли центральный офис, поубивали торгашей и неприятности посыпались... Не успели в Крепости переварить новость, как водоплавающая элита стерла поселение Венецию со всеми обитателями, а на них рассчитывали. Особенно на собачек Пупса. Головач не успевал фиксировать убытки и на этом фоне пропадает бесследно Хлеборез.
– Мы говорили с муром по дороге. Я боялся, что не довезу, сдохнет от потери крови и пять бутылок Финской пропадет напрасно. Да мне Колбаса с Греком не простят такое. – Якудза белозубо улыбался. Человек мало его знающий мог предположить, что раз улыбается, значит новости хорошие. Как бы не так. Улыбался начальник каравана постоянно. Даже тогда, когда от его колонны возвращались с рейда всего две разбитые машины.
– Якудза, не томи. Хлеборез живой? Если живой, то наверняка расклады понимает и сможет объяснить, что за хрень вообще твориться. Мне кажется, война большая назревает.
Говорить тихо Грохот не умел. Раненый на полу вздрогнул и свернулся испуганно в комок, обхватив голову руками. При этом не забыл мерзко заскулить и Колбаса оборвал скулеж крепким пинком в бок. Продолжал Якудза в полной тишине:
– Хлебореза взяли живым и он с другими пленниками долго жил в большом ангаре. Наш мур часто охранял его, и все знали, что Хлеборез большая шишка с Крепости. Думали, что будут обменивать или выкупят, но его убили.
– Убили? Кто, зачем? Да вполне можно выкупить, мы бы сторговались – Головач эмоционально схватил себя за волосы.
– А вот кто убил, это самое интересное во всей истории! Его заживо разобрал на органы другой пленный и звали его Дюпель, представляете? Причем сначала муры предлагали Хлеборезу распотрошить Дюпеля, тот отказался и….. Браслет, ты нам ничего сказать не хочешь?
– Хочу, я виноват. – Браслет распрямился, поймал на себе насмешливые взгляды и осекся: – Но я никогда не был предателем...
– Тогда объясни нам, товарищ подполковник, как Дюпеля вообще в полис торговцев занесло? – Громыхнул на весь зал прямолинейный Грохот и его поддержал Чапа. Опытный переговорщик говорил мягко, вкрадчиво, но таким тоном, что Браслет все ниже опускал круглую, коротко стриженную голову:
– И куда сейчас твой заместитель подевался? С командировки в Венецию Дюпель не вернулся. Там теперь развалины, пустыня, ничего живого и медляки объедки за элитой доедают. И честно говоря, Браслет, мы давно уже ни хрена не понимаем, что такое происходит.
– Браслет, ты там в разведчиков не заигрался, может объяснишься? Как ни крути, а Дюпель – твой протеже и отвечать за него, в любом случае – тебе. Я думаю, что мы имеем право на подобные вопросы….
Головач окинул взглядом всех присутствующих в поисках поддержки и на подполковника уставились четыре пары глаз. Тот выдержал нажим и сдержанно кивнул: