Второй Карибский кризис 1978
Шрифт:
«Думать Иоанн головой нужно прежде, чем пускаться во все тяжкие», – напоминал я себе каждый раз, приходя домой в полубессознательном состоянии и засыпая прямо в коридоре.
Засыпал я потому, что уставал! Уставал я потому, что пахал!! А пахал я потому, что каждый день!!!
Дни крутились и вертелись. Они были насыщены событиями как никогда.
Я думал, что умру… думал, помрёт наш Сашенька нафиг… не сдюжит!.. Но я всё жил, к своему глубокому изумлению. Я, словно бульдозер, несмотря ни на что, монотонно двигался вперёд, разгребая рутину сумасшедшего водоворота дней.
А они летели
С друзьями и знакомыми было всё понятно, а вот с начальством нет. Оно – начальство, ежесекундно и неуклонно гнуло свою линию, всячески урезая всё и вся. Я же, в свою очередь, разумеется, гнул свою, всемерно раскрывая горизонты и увеличивая бюджеты. После таких битв мы брали таймаут и заключали перемирие. Во время затишья договаривались о компромиссе, а также напоминали друг другу о том, что работать нужно сообща, в конструктивном русле, а не глотку драть. Договариваться-то мы договаривались, но лишь затем, чтобы, спустя краткое время, вновь начать свою словесную баталию.
Начальства было много, я был один. Они это понимали, я нет. Поэтому, видя, в какого психически нездорового хомо сапиенса превращается милый мальчик Саша, они боялись даже посмотреть лишний раз в мою сторону.
Но не только мой образ маньяка-психопата их смущал. Не менее, а может быть и более всего, они боялись совсем другого. А именно, моего жеста, который я им иногда показывал. В основном, это происходило в тех случаях, когда я видел, что битву проигрываю кардинально, а положительный результат мне нужен был, что называется – кровь из носу.
Вот я им и показывал кое-чего рукой. Мой жест мгновенно производил отрезвляющее действие и сразу же заставлял их замолчать. То была самая настоящая магия. Я демонстративно поднимал правую руку, сжимал ладонь в кулак, поднимал один палец, и они тут же впадали в оцепенение. Речи их в один миг становились более мягкими, глазки их начинали бегать, да и вообще, многие из них сразу же начинали заметно подёргиваться.
Я быстро просёк эту фишку, поэтому свой коронный жест, чтобы время даром не терять, стал показывать прямо с порога кабинета, когда туда входил. Вот прямо так – зашёл в кабинет, махнул рукой и, на те, все – присмирели. Сразу же улыбочки на лицах, мол, чего изволите, Александр Сергеевич, а не желали ли бы Вы чайку-кофейку испить?
И корить их за это было нельзя, ибо жест был воистину волшебным.
Я протягивал руку вверх, показывал на скромно висящий посреди стены любого чиновничьего кабинета портрет и произносил три волшебных слова: «Леонид Ильич Брежнев».
Ну а что? Слухи – они дело такое… Непредсказуемое… А именно, один из слухов, что, мол, я чуть ли не племянник Генерального секретаря, разошёлся среди множества кабинетов. О нём я узнал случайно, когда два взрослых начальника стали передо мной лебезить и кланяться чуть ли не в пояс. Сначала я не понял что это за маразм. А когда понял, то слуху не препятствовал, а наоборот стал всячески поддерживать его. Не на прямую, конечно, а просто отмалчиваясь на изредка задаваемые вопросы и намёки. Отвечал при этом как можно мягче:
– Ну что Вы. Нет,
Такие ответы на людей производили огромное впечатление. И, естественно, люди своим впечатлением делились по секрету с другими людьми, порождая эти самые слухи. Ну а слухи, как всем известно, распространяются довольно быстро. Вскоре, в моём кровном родстве с небожителями уже почти никто даже не сомневался. А как могло быть иначе? Ну как ещё шестнадцатилетний сопляк мог забраться так высоко? Ответ один – только по протекции, только по блату.
Они все хотели в это верить, и я им в этом не мешал. Именно поэтому моя комбинация три слова + жест, работала, безупречно, сея в рядах вероятного противника панику и готовность к сдаче всего и вся, что только можно сдать.
Таким образом, когда начальство прониклось и стало работать во благо меня, то и мне творить стало значительно проще.
А творить приходилось много. Очень, очень много!
Пока мои «соавторы» по моему заданию мотались по Москве в поисках подходящих зданий и помещений, в которых будут происходить съёмки «Привидения», я озадачил той же проблематикой Московский горком. Только их работа была в интересах «Потерянных» – то бишь, сериала «Лост».
Дело в том, что в сериале много, так называемых «камбэков». (от английского come back- вернуться Прим. Автора) И значительную часть этих самых «камбэков» следовало снять в городе, а не в джунглях. По сюжету все персонажи, потерпев авиакрушение находятся на острове. Во всяком случае, в первом сезоне. Чтобы можно было раскрыть персонажей, коих много, режиссёры придумали такой ход – в каждой серии, раскрывается один персонаж. Раскрывают же они его при помощи воспоминаний из прошлого, где герой и раскрывается. То есть идёт основной сюжет – жизнь на острове, а потом бах, вставка из прошлого этого героя.
Я собирался действовать точно также, стараясь как можно полнее скопировать оригинал. Сейчас, как и всегда в этом времени, я пользовался народной мудростью: «Сработало тогда, сработает и сейчас». Разумеется, диалоги, и сюжет я адаптировал к «местным» временным рамкам, что и для зрителей было хорошо, и для цензоров тоже.
Такие адаптации и сейчас и в дальнейшем, я применял и намерен был применять дальше, не только к фильмам и сериалам, но и вообще ко всем «своим» нынешним творческим изысканиям. В том числе в музыкальной и литературной сферах.
После того, как необходимые для «Привидения» помещения были найдены, я приказал (да-да, теперь именно так, и никак иначе) оборудовать офисы в них на «свой» манер. Имея в виду, включить в интерьер помещений элементы декора из 2000-х. На всё про всё дал три дня.
Сам же в это время проверил игру актеров, как фильма, так и сериала. И если те актеры, которые были задействованы в фильме, играли, так как надо, то с элитниками пришлось повозиться. Точнее даже не с элитниками, а с их учителями из различных театральных училищ. Общение с элитниками и их преподавателями я проводил в актовом зале пионерского лагеря под городом Клин, который, с моей лёгкой руки, был на время превращён чуть ли не в воинскую часть.