Второй подвиг Зигфрида
Шрифт:
Если ничего не получится – он бросится на меч. Если получится наполовину – он сломает себе шею на первой же мете.
До посинения!
Зигфрид вскочил. Прошел по ногам купеческого семейства как по мостовой.
– Не понимаю! – рявкнул в ответ на латинскую хулу.
Вломился в бургундский павильон. Выражением лиц владыки и со-владыки Рейна напоминали свежекастрированных бобров.
– Король! – Зигфрид припал на одно колено и схватил апатичного Гунтера за руку. – Позвольте мне править колесницей во славу вашего королевства!
– Вы
– Позвольте – и всё! – Зигфрид рывком прижал ладонь короля к своему темени.
Гунтер не понимал толком, чего добивается от него этот молодой чужестранец. Но пальцы королевича так сдавили ему запястье, что хрустнули кости. Полная сатисфакция просьбы Зигфрида виделась лучшим средством избавиться от этого крабьего зажима.
– Можешь, – кивнул Гунтер.
– Вы все свидетели, – сказал Зигфрид, подымаясь с колен. – Король только что разрешил мне выступить от имени Бургундии!
– А я – благословил! – ввернул пресвитер Германарих и осенил Зигфрида крестным знамением.
Вот уж чего королевич не ожидал! Пресвитер проявил чутье, которому должны были позавидовать оба его патрона: и епископ, и король.
Зигфрид отвесил поклон, развернулся кругом – и бросился прочь из павильона.
Когда он, перепрыгивая разом через несколько ступеней, несся вниз, до него дошел смысл сказанного некогда Альбрихом. «Есть такие дни, когда Ловцу не приходится искать знаков благоволения Судьбы. Они находят Ловца сами.»
Таким знаком обернулась свара Данкварта с квестором. Не отдай Зигфрид четверть часа назад свой «meki balm» квестору, своенравные ножны сейчас угробили бы его, впутавшись между ногами в самый неподходящий момент.
Семи прыжков достало королевичу, чтобы спуститься от бургундского павильона к ограждению бегового поля. Проделать такое с Бальмунгом на поясе смог бы разве что сам Альбрих.
Когда Зигфрид перемахнул через деревянные поручни вокруг песчаной обочины, к нему бросились было двое квесторов.
– От имени и по поручению короля бургундского! – крикнул им Германарих, который, поспешив вслед за Зигфридом, бочком-бочком одолел пока что лишь треть спуска.
Квесторы не расслышали, но остановились. Переспросили.
Тем временем Зигфрид с невероятной прытью уже несся к сломанной биге бургундов и достиг лежащего Гермеса прежде, чем квесторы таки выслушали пояснения Германариха.
Зигфрид примчался сюда вовсе не затем, чтобы озаботиться здоровьем незнакомого возницы. Но пробежать мимо несчастного просто так ему не позволила совесть.
Даже самый поверхностный осмотр сообщал, что у Гермеса перелом левой голени. Есть ли еще какие-либо повреждения, он не разглядел. Учуял лишь, что Гермес жив и, кажется, возвращается в сознание.
Открыв глаза, возница и впрямь шевельнулся, но затем снова провалился в беспамятство. Боль при таком переломе невыносима, совершенно невыносима.
Облегчить страдания
Без концентрации – что он мог? Отнести Гермеса к квесторам, чтобы те немедленно промыли от земли открытую рану с торчащей костью. Вот и все. Но ведь это они могли, это они были обязаны сделать без его напоминаний!
– Заберите его отсюда! – крикнул Зигфрид во всю глотку. Он показывал на Гермеса.
«А-а-а, у-у-у, а-а-а», – отвечал ипподром. Квесторы же в ответ шлепали губами и, похоже, ужасно злились. Германарих за их спинами тоже размахивал руками: чудотворствуй, мол, на благо королю Гунтеру, а не колесничему Гермесу!
Разозлился и Зигфрид.
Он стащил с Гермеса войлочную шапочку-пиллей и надел ее уже на бегу.
При его приближении лошади заволновались и поволокли сломанную колесницу прочь. Но «прочь от чего-то» означает также и «по направлению к чему-то». В данном случае бегство лошадей было королевичу на руку, поскольку они приближались к беговой дорожке.
Зигфрид припустил с удвоенным рвением, догнал беглянок и побежал рядом с правой лошадью, положив ладонь ей на холку.
Перед его глазами, бок о бок, пронеслись две биги. Вслед за ними – еще две, тем же манером. Пятая, аламаннская бига сейчас только-только возвращалась на дистанцию, выползая из своего песчаного отстойника. За ней тащились четверо кольценосных посланцев Мундериха, осыпая возницу руганью и посулами.
Пока лошади выволакивали бургундскую бигу на первую дорожку, Зигфрид успокоил их и объяснил что к чему. С его аргументами согласились обе: и та, которую на лошадином языке звали Хрухт, и та, имя которой было Нза.
То, что колесницы чрезвычайно легки, Зигфрид оценил еще в начале забега. Теперь он получил возможность убедиться в истинности своих наблюдений. Взявшись за обломок оси, торчащий из-под левого бортика, королевич без труда поставил колесницу вертикально.
Сколько же она весит? Фунтов сто? Нет, даже меньше! Восемьдесят фунтов, ну восемьдесят пять…
Нза и Хрухт тепреливо дожидались, пока их новый знакомец, двуногий конь Ллюм – таким благородным именем представился им Зигфрид – закончит свои эксперименты.
Королевич отклонил бигу вправо, оценивая угол, при котором она займет сравнительно устойчивое положение. Так-так…
Ну, если только последнее колесо не отвалится…
– Вперед! – крикнул Зигфрид на лошадином языке.
Лошади пошли рысью. Зигфрид, удерживая колесницу в отклоненном положении, побежал вместе с ними. Сразу же ощутил, что колесницу водит из стороны в сторону и вверх-вниз на каждой крохотной неровности.