Второй пол
Шрифт:
Г–жа З. В. также совершенно фригидна. Она пережила глубокую травму в свою первую брачную ночь, потому что после совокупления муж, как она рассказывает, заявил ей: «У тебя большое отверстие, ты меня обманула».
Его взгляд таит опасность, руки — угрозу. Как правило, она незнакома с отношениями, основанными на применении силы, ей не пришлось пройти через испытания, которые мужчина преодолевал, вступая в драки в детстве или юношестве, она не знает, что значит быть бессильной плотью и находиться во власти другого человека. И вот теперь она в руках мужчины, который гораздо сильнее ее. Мечты разрушены, у нее нет возможности ни отступить, ни прибегнуть к хитрости, она находится во власти самца, и он может делать с ней все, что хочет. Она цепенеет от его объятий, которые так похожи на неведомую ей борьбу. Она позволяла себя ласкать жениху, товарищу, коллеге, словом, воспитанному и вежливому мужчине, и вдруг он превратился в чужого, эгоистичного и упрямого самца, перед которым она чувствует себя совершенно беспомощной. Нередко бывает, что из–за отвратительной грубости мужчины первое совокупление девушки превращается в настоящее насилие. В деревне, например, где царят грубые нравы, крестьянская девушка, принимающая ухаживания партнера, но не желающая идти до конца, легко может лишиться девственности в какой–нибудь канаве, испытывая стыд и ужас. Но и в других слоях общества и классах девственница чаще всего подвергается грубому обращению либо со стороны эгоистичного любовника, который думает лишь о своем удовольствии, либо со стороны мужа, уверенного в своих супружеских правах и воспринимающего сопротивление жены как оскорбление и даже приходящего в ярость, если дефлорация оказывается делом нелегким.
Впрочем,
Приведем одну из исповедей, собранных доктором Липманном в работе «Молодость и сексуальность», в которой описана эта типичная ситуация. Это рассказ девушки из простой семьи, совершенно несведущей в вопросах секса.
«Я думала, что ребенок может родиться от одних поцелуев. Когда мне было восемнадцать лет, я познакомилась с мужчиной и, как говорится, сильно влюбилась». Она часто встречалась с ним, и в беседах он объяснял ей, что, если девушка любит мужчину, она должна ему отдаться, потому что мужчины не могут жить без половых отношений и до тех пор, пока они не в состоянии жениться, они вынуждены вступать в связь с девушками. Она не согласилась. Однажды он организовал экскурсию, во время которой они должны были провести ночь вместе. Она написала ему письмо, в котором говорила, что для нее это было бы просто ужасно. Утром назначенного дня она передала ему письмо, но он даже не раскрыл его и отправился с ней в гостиницу. Она уважала и любила его и поэтому пошла с ним. «Я была словно под гипнозом. По дороге я умоляла его не делать этого… Я не помню, как мы пришли в гостиницу. Единственное, что я помню, — это что меня била дрожь. Мой возлюбленный старался успокоить меня; но я долго не поддавалась на его уговоры. Наконец моя воля была сломлена и я позволила ему делать все, что он хотел. Когда позже я вышла из гостиницы, мне казалось, что все произошло во сне, от которого я только что проснулась». Больше она не захотела встречаться со своим возлюбленным, и в течение девяти последующих лет у нее не было мужчин. Через девять лет она познакомилась с мужчиной, который сделал ей предложение, и она его приняла.
В этом случае лишение девственности было разновидностью насилия. Но оно может быть мучительным даже в том случае, когда происходит с согласия девушки. Мы знаем, какие страсти бушевали в молодой Айседоре Дункан. Она познакомилась с очень красивым актером и влюбилась в него с первого взгляда; он в свою очередь пылко ухаживал за ней1.
«Моя жизнь».
Я тоже была в смятении, у меня кружилась голова, меня охватывало желание обнимать его еще крепче. В конце концов однажды вечером он потерял всякий контроль над собой и, словно охваченный безумием, схватил меня и понес на диван. Так, испытывая страх, замирая от восторга, а затем крича от боли, я узнала, что такое любовь. Должна признаться, что сначала я была страшно испугана и ощущала острую боль, как если бы мне сразу вырвали несколько зубов; но мой возлюбленный так страдал и мне было так жаль его, что я не протестовала против того, что сначала показалось мне членовредительством и пыткой… (На следующий день) то, что было для меня тогда лишь болью и мукой, началось опять; я стонала и кричала, как будто меня истязали. Мне казалось, что я искалечена.
Вскоре, сначала с этим любовником, а затем с другим, она испытала райское блаженство, которое описывает с большим чувством.
Однако в реальных половых отношениях, так же как раньше в девичьем воображении, на первый план выступает не боль, значительно более важную роль играет проникновение полового члена во влагалище. Мужчина совершает половой акт внешним органом; женщина же должна позволить проникновение внутрь себя. Конечно, многим юношам приходится преодолеть страх, чтобы отважиться проникнуть в тайники женского тела; они боятся этого так же, как в детстве боялись темных пещер и склепов или таинственных существ, способных вцепиться зубами, поранить, застигнуть врасплох; им кажется, что их увеличившийся в размере пенис застрянет в половой щели; у женщины нет ощущения опасности при проникновении в нее пениса; зато у нее возникает впечатление, что ее тело перестает принадлежать ей. Хозяин земли или хозяйка дома утверждают свои права предупреждением «не входить»; женщины из–за того, что их лишают трансцендентности, особенно тщательно охраняют все, что окружает их в личной жизни: их комната, шкаф, шкатулка — неприкосновенны. Колетт приводит рассказ старой проститутки: «В мою комнату, мадам, ни один мужчина и ногой не ступал; в Париже и кроме нее достаточно мест, где я могу заниматься своим ремеслом». Ее тело не принадлежало ей, но у нее был кусочек пространства, в который не мог вторгнуться посторонний человек, Что касается девушки, то у нее, напротив, нет ничего, кроме собственного тела, это ее самое драгоценное сокровище; проникая в ее плоть, мужчина берет ее; это простонародное слово выражает суть житейского опыта. Унижение, которое она испытала во время полового акта, переходит в конкретные чувства: она придавлена, покорена, побеждена. Как почти все самки, женщина во время совокупления находится под мужчиной 1. Адлер неоднократно подчеркивал, что та-
1 Конечно, позиция может быть и иной. Но во время первого совокупления мужчина чаще всего прибегает к так называемому нормальному половому акту.
кое положение вызывает чувство униженности. С детства понятия «высшего» и «низшего» являются самыми важными; взбираясь на дерево, ребенок утверждает свой авторитет; небеса находятся над землей, а ад — под землей, падение, спуск ассоциируется с потерей авторитета, подъем — с его повышением; в борьбе побеждает тот, кто кладет противника на лопатки. И вот женщина лежит в позиции, означающей поражение; еще хуже она себя чувствует, если мужчина сидит на ней верхом, как на взнузданном животном. В любом случае она ощущает свою пассивность; ее ласкают, в нее проникают, она лишь переживает соитие, в то время как мужчина активно действует. Конечно, мужской половой член — это не произвольная мышца, которая действует по воле человека; это не лемех и не шпала, а часть плоти; в то же время мужчина может действовать им сознательно, двигать в ту или иную сторону, останавливать, вновь начинать движение, женщина же лишь послушно принимает действия мужчины. Именно мужчина, особенно когда женщина неопытна, выбирает позу, регулирует длительность полового акта и частоту совокуплений. Женщина чувствует себя орудием, вся свобода принадлежит Другому, Именно об этом говорят поэты, сравнивая женщину со скрипкой, а мужчину — с заставляющим ее звучать смычком. «В любви, — пишет Бальзак!, — если не принимать во внимание духовные отношения, женщина подобна лире, которая дарит свой секрет только тому, кто умеет на ней играть». Он беретее и с ней испытывает наслаждение; он же дает его ей: сами эти понятия не подразумевают взаимности. Женщина набита расхожими представлениями, придающими мужской роли героический характер, женской — позорное самоотречение, и ее интимный опыт подтверждает эту асимметрию. Не следует забывать, что юноша и девушка совершенно по–разному относятся к своему телу: юноша воспринимает его со спокойной уверенностью и горделиво связывает с ним исполнение своих желаний; для девушки, несмотря на ее нарциссизм, это нечто чужое, обременяющее ее и доставляющее ей беспокойство. Мужской половой член чист и прост, как палец, он простодушно открыт взгляду; мальчику случалось хвастаться им перед товарищами; женские половые органы — это нечто загадочное даже для самой женщины, их не видно, они имеют причудливую форму, покрыты слизистой оболочкой, влажны; каждый месяц они кровоточат, иногда их пачкают какие–то выделения, словом, в них есть что–то таинственное и опасное. В значительной мере потому, что женщина не узнает се-
«Физиология брака». В «Настольной книге экспериментальной любви» Жюль Гюйо пишет, что муж — «это
бя в них, она не признает своими и сексуальные желания. Выражение этих желаний для нее есть нечто постыдное. В то время как мужской половой член «встает», женские половые органы «текут». Само это слово пробуждает неприятные воспоминания о тех временах, когда дети мочатся в постель, то есть совершают невольный и осуждаемый поступок. Подобное неприятное чувство охватывает мужчину в случае ночной поллюции. В самом испускании мочи или извержении спермы нет ничего унизительного, если это активные действия, но они становятся унизительными, если происходят самопроизвольно, поскольку в этом случае тело перестает быть организмом, обладающим мускулами, сфинктерами, нервами, управляемым мозгом и воплощающим сознательного субъекта, и становится безжизненным сосудом, вместилищем, игрушкой механических сил. Если из тела сочится влага — как она может сочиться из старой стены или трупа, — то создается впечатление, что тело не просто исторгает влагу, а разжижается, то есть происходит отвратительный процесс разложения. Женское сексуальное желание напоминает мягкое трепетание раковины; мужчина пылает, женщина же лишь испытывает нетерпение. Ее ожидание может стать страстным, но в любом случае остается пассивным; мужчина набрасывается на свою добычу, как орел или коршун, женщина же подстерегает ее подобно плотоядному растению, опутывающему насекомое, или трясине, засасывающей ребенка, она пристает, как смола, присасывается, как банка, ее призыв неподвижен, всепроникающ и липок, по крайней мере именно таковы ее собственные смутные ощущения. Поэтому в ней возникает не только сопротивление самцу, стремящемуся подчинить ее, но и глубокий внутренний конфликт. На торможение и запреты, порожденные воспитанием и обществом, накладываются отвращение и протест, вызванные самим ее эротическим опытом; при взаимодействии все эти явления и ощущения усиливаются, и в результате после первого совокупления собственная сексуальная участь у женщины вызывает еще более глубокий протест, чем раньше.
Наконец, есть еще один фактор, из–за которого мужчина и половой акт кажутся опасными, — это угроза беременности. Почти во всех обществах незаконнорожденный ребенок создает столько социальных и экономических проблем для женщины, что иногда девушки, забеременев, кончают с собой, а матери–одиночки убивают новорожденных. Страх перед беременностью становится такой мощной преградой для возникновения сексуального желания, что многие девушки поневоле сохраняют девственность до вступления в брак, как этого требуют от них нравы. Но даже в том случае, когда у девушки возникает сексуальное желание и она уступает любовнику, она трепещет от той жуткой угрозы, что таится в его плоти. Штекель рассказывает, например, о девушке, которая во время первого совокупления все время кричала: «Только бы все обошлось, только бы все обошлось!» Даже замужняя женщина нередко не хочет заводить ребенка либо из–за слабого здоровья, либо потому, что молодая семья еще не может его содержать. Имеет ли она дело с любовником или мужем, отсутствие абсолютного доверия к своему партнеру вызывает в ней осторожность, парализует ее эротизм. Она или с тревогой следит за действиями мужчины, или сразу же после совокупления бежит в ванную, чтобы удалить из себя семя, попавшее в нее против ее воли. Эта гигиеническая операция резко разрушает чувственную магию ласки, подчеркивает разделение тел, только что слившихся в общем наслаждении. В этом случае мужская сперма предстает как вредоносное семя, как грязь, и женщина очищает себя от нее, как очищают от грязи сосуд, в то время как мужчина, которого все это нисколько не касается, отдыхает в постели. Одна молодая разведенная женщина рассказывала мне, какое отвращение она испытала во время первой брачной ночи, не принесшей ей полного удовлетворения, когда ей пришлось уйти в ванную комнату, в то время как ее муж беспечно закурил сигарету; по–видимому, именно с этого момента их семья начала разрушаться. Фригидность женщины нередко объясняется ее отвращением к спринцовке, кружке, биде. Более надежные и удобные противозачаточные средства в значительной мере способствуют сексуальному раскрепощению женщины. В Америке, например, где широко применяются противозачаточные средства, значительно меньшее число девушек выходит замуж, сохраняя девственность, чем во Франции. Благодаря этим средствам женщины полнее отдаются сексуальным порывам. Но для того, чтобы примириться с необходимостью использования противозачаточных средств, а следовательно, смотреть на свое тело как на вещь, женщине также приходится преодолеть внутреннее сопротивление. Когда–то мысль о том, что мужчина «пронзит» ее, вызывала у нее озноб; теперь ее удручает мысль о том, что для удовлетворения желаний мужчины она должна «закупорить» себя. Закроет ли она проход в матку или вставит в нее тампон, убивающий сперматозоиды, женщину, осознающую особенности функционирования своего тела и трудности достижения равновесия в сексуальных отношениях, будет смущать такая холодная преднамеренность. Многие мужчины также не любят прибегать к презервативу, Только вся совокупность сексуального поведения способна оправдать его отдельные моменты. Сексуальные жесты, которые»при холодном анализе могли бы внушить отвращение, кажутся вполне естественными, когда тела партнеров преображаются под влиянием эротического желания. И наоборот, при расчленении сексуального поведения на отдельные, лишенные смысла элементы эти элементы могут показаться грязными и непристойными. Совокупление, которое влюбленная женщина воспринимает как единение, слияние с любимым, при отсутствии любовного смятения, желания, наслаждения превращается в ту неприятную хирургическую операцию, каковой оно является по мнению детей. Таков эффект предусмотрительного употребления презерватива, даже когда на него согласны обе стороны. Кроме того, не все женщины имеют возможность прибегать к каким–либо предосторожностям; многие девушки совершенно не знают, как защититься от угрозы беременности, и их одолевают тревожные мысли о том, что их судьба зависит от доброй воли мужчины, которому они доверились.
Ясно, что испытание, требующее преодоления такого сильного сопротивления, способное привести к столь серьезным последствиям, нередко заканчивается глубокими травмами. Часто случается, что первое любовное приключение приводит к проявлению ранее скрытого психического заболевания. Несколько примеров подобного развития событий мы находим в работе Штекеля: У М. Г., девятнадцатилетней девушки, внезапно начался буйный бред. Когда я ее увидел, она находилась в своей комнате и кричала: «Я не хочу! Нет! Я не хочу!» Она срывала с себя платье и порывалась обнаженной выбежать в коридор… Пришлось отправить ее в психиатрическую больницу, где бред ослабел и перешел в кататоническое состояние. Эта девушка, машинистка–стенографистка по профессии, была влюблена в уполномоченного представителя фирмы, в которой она работала. Незадолго до своей болезни она ездила за город с подругой и двумя сотрудниками фирмы. Один из них попросил ее провести ночь в его комнате, пообещав, что «ничего серьезного не будет». По ее словам, в течение трех ночей он ласкал ее, но не покушался на ее девственность… Она же была «холодна, как собачий нос», и заявила ему, что все это — гадости. Но в какой–то момент ее охватило смятение и она закричала: «Альфред, Альфред!» (так звали уполномоченного). Позже ее стали мучить угрызения совести. (Что скажет мать, если узнает?) Вернувшись домой, она легла в постель, объяснив, что у нее мигрень.
Мадемуазель Л. Х. была в глубокой депрессии, отказывалась есть, не спала; еще раньше у нее начались галлюцинации, она перестала узнавать близких. Она залезла на подоконник и хотела выброситься из окна. «Я застал эту двадцатитрехлетнюю девушку сидящей в постели, она не заметила, что я вошел… Ее лицо выражало тревогу и ужас, она вытягивала вперед руки, как будто защищалась от кого–то, а скрещенные ноги конвульсивно подергивались. Она кричала: ««Нет! Нет! Нет! Скотина! Таких людей нужно сажать в тюрьму! Мне больно! А!»» После этого она произнесла что–то нечленораздельное. Вдруг выражение ее лица резко изменилось, глаза заблестели, она подалась вперед, как будто хотела поцеловать кого–то, ноги перестали дергаться и потихоньку раздвинулись, слова, которые она произносила, выражали что–то похожее на сладострастие… После припадка она долго плакала… Больная одергивала на себе рубаху, как будто это было платье, и все время повторяла: «Нет!» Позже стало известно, что один из ее сотрудников, женатый человек, часто навещал ее, когда она болела. Сначала она была от этого очень счастлива, но затем у нее начались галлюцинации, она пыталась покончить с собой. Она выздоровела, но больше не подпускала к себе мужчин и отказалась выйти замуж, когда ей было сделано серьезное предложение.