Второй Салладин

Хантер Стивен

Тот отправлялся на задание, в котором ему предстояло предать своего самого старого друга, своего брата по сотне горячих точек. По каким-то причинам он считал, что должен это сделать; предложение было слишком заманчивым, чтобы от него отказаться. Френчи старел, боялся потерять работу, боялся остаться на обочине в пятьдесят лет, не имея на руках ни востребованной профессии, ни послужного списка, ничего. И поэтому он решился продать Чарди. Но отвращение и вина, должно быть, все же грызли его. Поэтому он решает подстраховаться. По крайней мере, Пол этого заслуживает.

Он передает Чарди ключевую фразу, которая должна привести его сюда, в это кресло, в поисках этой директории.

Странный поступок, да? Или нет?

Чарди сказал лишь: "Так поступил бы каждый опытный агент".

Что он под этим подразумевал?

И тут Ланахан понял что: знание, что он оставил дома сообщение для Пола, в случае провала очень помогло бы. Полу? Да нет. Френчи. Оно помогло бы ему умереть спокойно.

Теперь Ланахан понимал ход мыслей Френчи. Это был способ встретить пулю в некотором подобии душевного спокойствия.

Он хочет, чтобы ты нашел ее! Он хочет, чтобы ты нашел ее!

Его глаза вглядывались в буквы.

БДЫ.........578309

БББ.........580093

РЕК.........230958

"Давай, – подгонял себя Майлз, – давай!"

Внутри у него все звенело от напряжения. Хотелось куда-то идти, бежать. Эх, водички бы сейчас.

Башмак... Интересно, Френчи и тут продолжит эксплуатировать уловку с башмаком? Она ведь уже довольно далеко его завела, так? Или решит переключиться на что-то другое?

Думай, думай!

Френчи хотел, чтобы ее нашли. Много лет назад Френчи Шорт, больной от горя из-за того, что ему вот-вот предстояло совершить, возможно, сам не понимая всего до конца, оставил для Чарди последний подарок, свое искупление.

Интересно, Френчи был католиком? Понятие вины у него было определенно католическое, слепое и жестокое, – и острая потребность исповедоваться.

Ланахан был исповедником Френчи. Он сидел в темной кабинке и слушал признание через экран.

Прости меня, Майлз, ибо я грешил.

Покайся, сын мой. Признайся в своих грехах.

Да, святой отец, я сто раз прочитаю молитву.

Нет. Открой нам свои секреты. Самые потаенные, самые мрачные свои секреты.

Ланахан отбросил эти мысли. Он не священник. Он бывший компьютерный аналитик, который обманом пробрался в "яму" и пытается вычислить предателя.

"Может быть, это мне нужно сто раз прочитать молитву?" – подумал он, потому что ничего иного в голову просто не приходило.

Он смотрел на коды.

Френчи хочет, чтобы Пол что-то увидел. Френчи задумал все с таким расчетом, чтобы Пол взглянул на список букв и что-то там увидел. Но что? Слов среди них не было, потому что, если бы там были слова, их мог бы прочесть кто угодно, а послание предназначалось только Полу.

Что в Поле такого неповторимого? Что может дать Чарди преимущество при просмотре этого списка кодов? Что такого может увидеть Чарди, чего не увидит никто другой?

Он чувствовал, что подобрался совсем близко. Ланахан откинулся на спинку стула и попытался сосредоточиться на личности Чарди.

Чарди, герой, ковбой из отдела спецопераций,

доставляющий оружие и снаряжение во все самые горячие точки мира. Чарди, атлет, без промаха забивающий мяч в баскетбольное кольцо из любого положения. Чарди, глупец, обманутый и безжалостно использованный женщиной. Чарди, неудавшийся самоубийца с тягой к саморазрушению. Чарди, чикагский мальчишка, росший на тех же самых улицах, что и Майлз, ходивший в те же самые приходские школы, посещавший те же самые церкви. Чарди, ирландец, мрачный, угрюмый и неприветливый. Чарди...

И тут до Майлза дошло.

* * *

Данциг стоял у подножия лестницы. Он открыл дверь, заглянул внутрь крытой стоянки и внезапно задохнулся от подступившей неуверенности. Словно чудовищная тяжесть обрушилась на него; он не мог дышать, и на миг ему показалось, что у него вот-вот начнется сердечный приступ.

Но этот миг миновал. И все равно ему было почти физически дурно от страха, как будто он попал в проклятое место. Назад вернуться он не мог, вперед идти боялся. Рубаха взмокла от липкого пота, воздух проникал в легкие с огромным трудом. В конце концов он вошел в последнюю дверь.

* * *

Это оказалось так просто.

Френчи, ты голова! Неважно, что ты сделал, Френчи, неважно, в кого превратила тебя твоя слабость, никто не сможет отрицать, что ты голова.

Что такого может увидеть Чарди, чего не увидит никто другой?

Чарди увидит венгерский язык. Он ведь наполовину венгр, его вырастил сумасшедший папаша, обанкротившийся венгерский врач, яростный антикоммунист, владелец крохотной двухкомнатной квартирки на севере Чикаго.

Ланахан быстро закрыл директорию. Потом оглянулся назад, на длинные ряды отсеков в темноте. Наконец он заметил свободную машину другой системы. Он поднялся и пошел по темному залу к ней. Он слышал, как выстукивают по клавишам другие операторы, приросшие каждый к своей машине, ведущие каждый свою маленькую войну.

Майлз уселся за пустой терминал, подсоединенный к другому компьютеру, и быстро напечатал:

"Fe Lan".

Перед ним появилась языковая директория. Он прокручивал список вниз, пока не добрался до обозначения "HUNG" – венгерский.

"Fe Hung", – отдал он команду.

На экране появился краткий глоссарий венгерских слов и выражений, хранящийся в памяти машины на случай, если какой-нибудь аналитик, не знающий языка, наткнется на венгерское слово, требующее срочного перевода. Ланахан быстро проглядел его и отключил машину.

Он вернулся за свой терминал. Почему у него такое чувство, будто за ним наблюдают?

Он уже совсем близко, только бы его обман не раскрыли еще минуты две-три...

Он вызвал директорию "МАК" и снова просмотрел коды.

"Fe Egy", – приказал Майлз.

Высветилась еще одна директория.

Ланахан пробежал ее глазами, пока не наткнулся на нужный код.

"Fe Ketto", – напечатал он.

Вызвать вторую.

Еще одна директория.

"Fe Harom".

Еще одна.

"Fe Negy".