Второй шанс 5
Шрифт:
– Хорош стонать, сука, где нычка?
Я покосился на подставку с кухонными ножами. Ну на фиг, это совсем уж крайний вариант, так и сам на нары попадёшь, чего доброго. А вот надорванный пакетик с красным перцем может пригодиться.
– Там, – прохрипел Вадим Николаевич.
– Где там?
– Там, за картиной… Сейф в стене.
– Вот это другой разговор, Фрумкин! – повеселевшим голосом сказал Череп. – Зяма, глянь-ка, не врёт?
– Не врёт, – послышался не менее довольный голос подельника. – Только тут кодовый замок, пусть шифр говорит.
– Слышь,
– Восемь, три, пять, один, семь.
Тишина, и несколько секунд спустя даже я услышал звук щёлкнувшего замка.
– Есть! – раздался обрадованный голос Зямы. – Смотри, Череп, это ж баксы! Да нам тут до конца жизни хватит! Глянь, а ещё ювелирка!
– Да, жидок прилично скопил. Слышь, Фрумкин, если не секрет, а как ты собирался через таможню доллары и брюлики провозить? Молчишь? Ну и молчи, теперь ты навсегда замолчишь.
– Почему навсегда? Вы же слово давали сохранить мне жизнь…
– Да ты кто такой, чтоб я тебе слово давал, Буратино? Чтоб ты потом наши рожи ментам сдал?
– Вы что, каким ментам?! Я же не враг сам себе. Мне за валюту пятнадцать лет дадут!
– Чё, Череп, он дело говорит, за валюту его точно упекут.
– Слышь, Зяма, ты не умничай. Я сказал кончать – значит кончать. Иди вон на кухню лучше сходи, ножичек присмотри, я свой не хочу об него марать.
– Может лучше удавить, а то кровищи натечёт…
– Я воткну так, что ни капли не вытечет, пока перо не вынешь. Как будто не знаешь… Иди-иди, чё встал?
Я прижался к стене, одновременно высыпая на ладонь из пакетика горсть красного перца. Дверь открывается в кухню, значит, за ней Зяма меня увидеть не должен. Несколько секунд спустя дверь открылась и преступник, ничего не подозревая, прошёл мимо в направлении кухонного шкафа, где стояла подставка с ножами. Сейчас возьмёт в руки нож, и тогда он станет для меня вдвойне опаснее.
А щуплый парень-то, соплёй перешибёшь. Я неслышно – спасибо качественным кроссовкам – подошёл к нему сзади и легонько похлопал по плечу. Тот испуганно обернулся, и в этот миг я швырнул ему в лицо горсть перца.
– А-а-а, бля-я-я!!! Ай, сука-а-а!!!
Да, неприятно, догадываюсь, хотя сам и не имел счастья познакомиться с эффектом перца в глазах. Но тебя в эту квартиру, парень, никто не звал, так что не обессудь. И не надо так кричать, форточка-то открыта, вдруг кто услышит, с перепугу милицию вызовет…
– Зяма, ты чё орёшь, палец порезал?
Левой в печень и правой снизу в челюсть – всё, можешь отдыхать. Надо бы, конечно, глаза промыть, а то конъюнктива сгорит на хрен, но сейчас, извини, не до того. На автомате хватаю с плиты чугунную сковородку и мчусь в комнату, где, судя по всему, пытали несчастного Фрумкина.
Вижу лежащего на полу Вадима Николаевича в распахнутом халате, рядом на корточках сидит худощавый мужик какого-то реально деревенского вида, в резиновых сапогах, в которые заправлены брюки, абсолютно лысую голову венчает кепка, а на покрытом оспинами лице сверкают глубоко посаженные глазки.
Бил я сильно, поэтому хрусту сломанной кости не удивился. Однако после того, как побледневший Череп со стоном и последующими проклятиями согнулся, баюкая сломанную руку, добавлять ему по голове не стал. Вдруг ещё дурачком останется, а мне срок за него тяни. Хорошо если удастся списать на самооборону, дадут минималку. Хотя Сергей Борисыч по идее должен заступиться, может вообще условкой отделаюсь.
Так что не желая рисковать, просто с носка заехал бедолаге промеж ног, после чего эту воющую скелетину туго спеленал и вернулся на кухню. Хм, Зяма уже успел оклематься и сейчас, пуская сопли и матерясь, стоял над краном, промывая глаза. Я честно постоял рядом почти минуту, затем, решив, что достаточно, развернул Зяму к себе лицом и снова отправил в нокаут. Тоже спеленал и перетащил тело в комнату, уложил рядом с матерящимся Черепом. Только после этого освободил Вадима Николаевича.
– Максим! – всхлипнул он, так и продолжая лежать на спине. – Максим, откуда?!
– Через кухонную форточку, – коротко объяснил я. – Вы-то как себя чувствуете?
– Да бывало и лучше, – грустно пошутил он, приподнимая голову и пытаясь разглядеть свой живот.
– Волдырей вроде нет, только покраснение, – успокоил я его. – Встать сможете?
– Попробую.
Когда Фрумкин немного оклемался, смазав живот растительными маслом, я спросил, как эти типы проникли в его квартиру. Оказалось, Вадим Николаевич ждал мастера починить кран в ванной, ему из ЖЭКа обещали, что тот придёт в течение дня. Вот он и обрадовался, когда, спровадив человека, который принёс ему тарелки для ударной установки, следом в дверь снова позвонили, и он увидел в дверной глазок мужика пролетарской наружности, представившегося сантехником.
Я покосился на стоявший у стены обтянутый коричневым кожзамом видавший виды чемоданчик.
– Это его?
– Да, ну сами посмотрите, вылитый же сантехник!
Я открыл чемодан, в нём лежал одинокий разводной ключ. А что, таким по кумполу тюкнуть – мало не покажется. Закрыл и носовым платком протёр замки. Вроде только их касался. Ни к чему оставлять свои «пальчики» на криминальных вещах.
– А второго не видели в глазок?
– В том-то и дело, что нет, видимо, стоял сбоку.
Я подошёл к Черепу и легонько пнул его в бок носком кроссовки.
– Слышь, ты правда что ли сантехник? Что-то у тебя руки для сантехника не очень мозолистые.
– Да пошёл ты на ***, фраер дешёвый!
– Почему это сразу дешёвый? Может быть, я и фраер, но уж точно не дешёвый. Так ты будешь колоться? Мне-то, в принципе. без разницы, кто ты, следствие разберётся.
– Максим, давайте только без милиции, – сложил ладошки Вадим Николаевич.
Он взял меня под локоток и отвёл в соседнюю комнату, прикрыв дверь.