Второй шанс 5
Шрифт:
Критик-искусствовед согласно закивал, протирая линзы очков платочком.
– Я много видел фильмов о войне, не раз консультировал режиссёров, но то, что я увидел сейчас – самая правдоподобная кинолента о Великой Отечественной, – продолжил генерал-майор. – Конечно, кино на то и кино, и здесь не обошлось без художественного вымысла. Достаточно взять ту же идею переноса человека из будущего в 1941-й год. Но, повторяюсь, если брать впечатление в целом, то я прожил вместе с этой кинокартиной маленькую жизнь.
Спикер вернулся на место, и теперь слово взял тот самый пугливый критик.
– Я
– Товарищ Боткин, – встал с места Ростоцкий. – Не нужно утрировать. Что, люди никогда не видели покойников? Я недавно ехал по Ленинградскому шоссе, стал свидетелем жуткой аварии. Там водителю «Запорожца», который под ЗИЛ влетел, вообще оторвало голову. Люди стояли, смотрели и обсуждали, пока несчастного по частям на носилки складывали. И я не думаю, что они до конца жизни каждую ночь будут просыпаться в холодном поту. Я уж не говорю о том, сколько фронтовиков могут посмотреть ленту, а их такими картинками не испугаешь. И вообще, я написал в документах, что это фильм возрастной категории от 16 и старше.
Ростоцкий сел, а критик развёл пождал плечами и развёл руки в стороны:
– Я не знаю, товарищи, решайте сами. Я просто высказал своё мнение. Я уж не говорю о сцене, где главный герой, извиняюсь, совокупляется с девушкой на сеновале. Хорошо хоть в кадре лишь однажды мелькает обнажённая грудь.
Он вернулся на место, и голос подал, не вставая с места, режиссёр с киностудии Горького:
– А если убрать эти сцены, можно будет на сеансы и детей пускать.
– А что, хорошая идея, – откликнулся Злобин. – И сборы значительно увеличатся, пусть даже детский билет и стоит всего 10 копеек.
– Я против!
Взоры собравшихся устремились на меня. А я стоял и костерил себя последними словами. Ну вот кто меня тянул за язык?
– Против чего? – попытался уточнить Злобин.
– Против того, чтобы вырезать сцены. На мой взгляд – взгляд автора книги и автора сценария – фильм получился удачный, ни прибавить, ни убавить. Пусть те, кто не застал ужасов войны, через вот эти кишки, который пытается засунуть обратно в живот артиллерист, увидят, какой ценой нашим отцам и дедам досталась эта победа. И пусть люди, глядя и на артиллериста с развороченным животом, и на обгоревшего немца, поймут, как отвратительна война.
– Я согласен со словами этого молодого человека, – негромко произнёс в наступившей тишине со своего места Данелия. – Опять же, чем вас смутила девичья грудь? Это же красиво, в конце концов, мы же не порнографию и даже не эротику предлагаем зрителю. И впечатления от картины у меня самые положительные,
Дальше слово берёт Жжёнов. Встаёт перед первым рядом, чтоб все его видели и слышали, откашливается и, глядя куда-то поверх голов, медленно заговорил.
– Я читал книгу, по которой снят фильм, и вот теперь и экранизацию посмотрел… И знаете что? Читая этот роман, я подумал, как было бы здорово снять по нему фильм, и честно говоря, обрадовался, когда узнал, что Станислав Иосифович взялся экранизировать книгу. Мне, к сожалению, не довелось защищать Родину с оружием в руках, я в это время, если кто не знает, по навету отбывал срок в лагерях, и был реабилитирован в 55-м году. Но я с радостью поменялся бы местами с этим парнем, Виктором Фоминым, и отправился на фронт защищать Отчизну. И этот фильм наряду с такими картинами, как «Они сражались за Родину», или «В бой идут одни старики», или «А зори здесь тихие», которые снял присутствующий здесь Станислав Иосифович… Этот фильм также взывает к высоким порывам человеческой души, и я уверен, что после его просмотра любой – а прежде всего молодой человек – захочет походить на Виктора Фомина. И случись что – первым встанет на защиту рубежей СССР. У меня всё!
Далее членов съёмочной группы попросили удалиться в холл, чтобы прокатная комиссия смогла без посторонних обсудить будущее картины. Странно, что тех, кто создавал «Остаться в живых», посчитали посторонними. Но мы не гордые, подождём.
Пока обсуждали наш фильм, прямо в коридоре образовался перекур. Не дымили только я, Харатьян и Щербаков. Корн, опёршись обтянутой тканью юбки тугой попой на край подоконника, изящно потягивала «Camel». Если не ошибаюсь, пачка стоит рубль, в Москве в преддверии Олимпиады такие сигареты можно приобрести практически свободно.
По ходу дела, чтобы как-то сменить тему, мне устроили небольшой допрос, интересуясь последними новостями из моей жизни.
– Ого, так ты теперь столичная штучка! – расплылся в улыбке Ростоцкий, узнав, что я переехал в Москву.
– Выходит, вроде как…
– И правильно, чего в Пензе сидеть, вся жизнь здесь, – подхватил Щербаков.
– В общем-то Боря прав, Москва даёт большие возможности, нужно только не лениться, а ты вроде как на лентяя не похож.
Так, за разговорами, и промелькнуло ожидание. Нас снова зазвали в кинозал, предложив рассесться по местам. Теперь слово взял Злобин.
– Что ж, мы выслушали мнения как членов съёмочной группы, так и членов прокатной комиссии. И, посовещавшись, пришли к выводу, что фильм может быть допущен в прокат без купюр, но с возрастным ограничением «Детям до 16 вход воспрещен»… Как вы и говорили, Станислав Иосифович. Хотя, на мой взгляд, в 16 лет человек всё ещё формируется, неизвестно, как просмотр такого фильма может отразиться на подростковой психике.
Нам всем не оставалось ничего другого, как принять вынесенный вердикт. В конце концов, при желании дети и подростки до 16 лет всё равно умудрятся как-то поглядеть наш фильм, да и вырастут они рано или поздно. Не факт, что годы спустя «Остаться в живых» всё ещё будет в прокате, но уж по телевизору его точно начнут через год-другой показывать.