Второй шанс для «старушки»

Мишутка Гришутка

— Поняла. — Я радостно поскакала к смеющемуся Пахому у прилавка.

— Что, тетка снова учит?

— Нет. Сказала, домой хочет, поэтому попросила поторопиться. Я вот ткани рулон взяла, хочу потом юбки девчатам пошить. Положу тут?

— Хорошо. Я тоже почти закончил. Яйцо уже продал, осталось немного кур. Так что поторопитесь.

— Отлично, — махнула ему и побежала к Маше, которая уже ждала на входе ряда со специями.

Ряды с приправами оказались как у нас на рынке: крытые прилавки с разными травами, зернами,

ягодами. Рай.

Приправ набился целый мешок. По затратам получилось один золотой и тридцать серебром, а если учесть сорок серебряных за рулон ткани, два серебра и двадцать медных за трико со скатертями, то у меня осталось тридцать девять золотых, четырнадцать серебром и восемьдесят медными монетами. Из них требовалось оплатить яйцо и бочонки с пивом и вином, которые уже лежали в телеге. Это я тут же и сделала, когда приволокла свои специи в повозку и водрузила туда свое бренное тельце.

Маша, бурча, устроилась рядом. Осталось пять серебром, сумма золота и медяшек не изменилась.

— Ну что ж, теперь точно все готово, — радостно потерла я ручонки, забыв, к сожалению, о мясе.

Ева обрадовалась нашему приезду и быстренько кинулась помогать с разборкой покупок. Я спихнула ей специи, отнести на кухню. Сама взяла вещи и рулон и потащилась в трактир.

Машка, охая и причитая, сорвалась домой, проверять скотину. Пахом выгрузил бочки, распрощался и уехал к себе.

— Лиля, я хотела вам сказать, — позвала меня Ева, когда я завалилась на кровать в комнате.

— Что там? Заходи, — позвала девушку.

— Там зорчата есть отказались. С утра ничего не поели.

— И траву не щиплют?

— Да, даже траву. В домик все залезли, фырчат там, но не выходят.

— Ох уж эти пушистые комочки, — тяжко вздохнула я. — Ладно, иду к ним. Приготовь свежую молочную смесь, я пока переоденусь.

Щенок пошел со мной к пушистикам, деловито обошел вокруг вольера и остановился у калитки.

Зорки к нему привыкли, и он их за пищу вроде бы не принимал, так что в вольер заходили мы вместе.

— Где это тут мои пушистые рогатые комочки? — позвала я малышей, ментально посылая радость от встречи.

Подвинула кормушку для детенышей, присела рядом с домиком и налила в миску молочную смесь.

— Идите сюда, проказники, — поцокала я, и зорки один за другим высунулись из укрытия. — Вы скучали без меня, поэтому не ели, глупыши?

Пушистики уже смело вышли из домика и принялись за еду, довольно пофыркивая, обдавая меня волной недовольства от долгого расставания.

За эти дни зорки прилично подросли, на спинках появилась розовая шерстка, а на головах прорезались рожки.

Вдруг щенок заволновался, бегая у калитки и смотря на трактир, заскулил. Наверное, что-то случилось. Пришлось прервать наши любезности с малышней и поспешить в трактир.

Уже на подходе к черному входу стало слышно, как кричал мужчина на улице с центрального входа:

— Зови

скорее Машу, что ты как вкопанная стоишь? Он кровью истечет. Беги, не стой тут, девка.

По голосу похож на плотника. Я выглянула из-за угла. Да, это оказался он. Рубаха и брюки в крови. Глаза выпучены, сверкают белками. Лицо белое, руки трясутся. А Ева будто остолбенела от ужаса.

— Что случилось, Шень? — вмешалась я, пока девочку инфаркт не хватил.

— Машу зови, там сын ногу разрезал, кровь повсюду. Где она?

— Ее сейчас нет, но, пока ее будут искать, возможно, я чем-то помогу. Сейчас лекарства только захвачу.

Скинув щенка в руки Евы, я кинулась в дом за препаратами. Хорошо хоть, я настояла, чтобы лекарства для экстренных случаев были собраны в корзине в подвале. Пригодилось.

Зрелище открылось не из приятных.

Бледная мать у лежащего на животе белого парня. Того и гляди сама рухнет.

— Он без сознания, — дрожащим голосом сказала она.

Я на ходу перешла на магическое зрение, просканировала внутренности. Все в порядке, крови потерял много, возможна гипоксия, но это поправимо.

Покопалась в корзине, достала успокоительное для матери, свой флакон отец парня и я выпили по дороге. А этот флакон с восстанавливающим отваром для пострадавшего.

— Это следует выпить вам, а это помогите срочно влить вашему сыну.

— Его не перевернуть, — указала женщина на перетянутую ниже колена ногу, рукой придерживая сына за голень.

Мне самой стало нехорошо. Но, отбросив страх, я нашла в корзине кровоостанавливающее и обеззараживающее.

Придерживая двумя пальцами разрезанную икру, мать подняла ладонь. Рана не затягивалась, кровь все еще вытекала.

Я просканировала рану. От сердца отлегло сразу же, когда увидела, что все крупные вены в порядке, а разрез прошел по малой подколенной, из нее и идет основная кровопотеря.

Я плеснула антисептик на руки и на рану. Сначала обработала одну сторону разреза, откуда хлестала кровь, и налила кровоостанавливающий отвар. Вена закупорилась, кровь остановилась. Я соединила края раны. Слегка пододвинула, чтобы вена сошлась воедино. Приложив усилия, послала свою целебную магию в место среза для сращивания. Когда срастила половину, откупорила вену и срастила остаток. «Надеюсь, все получится», — пыхтела я, сдувая пот со лба.

— Можете отпустить, — кивнула матери пострадавшего. — Принесите мне горячую воду и чистые хлопковые тряпки.

Отец рванул в дом, мать отпустила ногу сына и просто осела тут же.

Я продолжала сращивать мелкие венки и ткани, проверяя каждую на дополнительные разрывы, дело шло, хотя и очень медленно. Сил уходило много, но резерв вроде еще не опустел.

«Главное — продержаться до Маши», — как мантру повторяла я.

Шень принес таз с водой, следом из дома выбежала девочка с простыней.