Второй шанс

Хейнсворт Эмили

— Пожалуй, мне стоит уйти… прежде чем меня кто-нибудь заметит, — говорю я.

Вив, схватив меня за куртку, притягивает к себе.

— Но ты вернешься? Ко мне?

— Конечно вернусь.

Вив озабоченно хмурит брови, отчего на переносице образуется едва заметная морщинка.

— Ты пойдешь к Нине?

Не знаю, — говорю я. — Думаешь, не стоит?

— Я бы не хотела, чтобы она увела тебя, — нежно шепчет Вив, обхватив меня за шею и приникнув губами к самому уху. Я замираю. По ее невинному виду можно

заключить: она не понимает, какая злая ирония таится в ее словах. Да и после того, что нам пришлось пережить, — зачем вообще говорить такие вещи? Обняв Вив за талию, я прижимаю ее к себе и целую, стирая слова, готовые сорваться с ее губ.

Глава двадцатая

Воскресенье я потратил на уборку в комнате. Вечером я хочу привести домой Вив, а ей не обязательно знать, каким неряхой я стал за последнее время. Под столом и кроватью накопилась, наверное, целая тонна мусора. Листки с домашними заданиями, к которым я так и не притронулся, старые рецепты от врачей, пара тарелок с непонятными остатками неведомой еды. Перейдя к шкафу, я на минуту остановился, обнаружив белую футболку с огромной красной цифрой пять.

Выбросив ее в помойное ведро вместе с другим мусором, я, подумав, достал ее и вернул на место.

Помню, я впервые увидел фамилию Пайк на спине футболки с символикой школьной команды, когда мы с Майком вместе пошли за новой формой. При печати кто-то умудрился допустить ошибку в фамилии Лиу, и мы всю дорогу хохотали над тем, что находятся люди, способные переврать слово из трех букв. Держа в руках футболку, провожу пальцами по вышитой на ней эмблеме. Понятно, что возвращаться в команду поздно, хотя Логан, похоже, все еще этого боится, но и воспоминаний о тех замечательных временах, когда я носил эту форму, из памяти уже не стереть.

Сложив футболку, кладу ее в ящик комода.

Мы с Вив договорились провести следующую ночь вместе. По ее настоянию мы снова придем на мою сторону, и хотя мама сообщила, что будет ночевать дома, через час я осторожно исчезаю. Со мной пара теплых одеял, и мы с Вив идем на детскую площадку, где днем играют детишки из начальной школы. Мы долго качаемся на качелях, пока не чувствуем, что наши носы вконец онемели. На площадке стоит детская горка, сделанная в виде средневековой деревянной башни, и мы, забравшись внутрь, берем одеяла и кутаемся в них, стараясь согреться.

— Я хочу остаться здесь навсегда, — говорит Вив.

— Здесь холодно, — замечаю я, закутывая ее и себя в одеяло.

— Нет, не на этой площадке, конечно. Я имею в виду здесь, в твоем мире.

— А зачем тебе оставаться здесь? — спрашиваю я, поглаживая ее по голове и следя за тем, как кудри извиваются между пальцами. — У тебя дома есть все. Родители, команда…

— Но здесь я так свободна, — говорит Вив.

— Ну, это глупо. Что тебя может

здесь интересовать?

— Команда мне точно не нужна! — заявляет Вив и делает паузу, чтобы подумать. — Ты сказал, что здесь я из нее ушла — очевидно, я понимала, что делала.

Глядя на звезды сквозь фигурные отверстия в крыше, вспоминаю, какой счастливой она была, когда носила форму, и как лучезарно улыбалась зрителям, танцуя на поле.

— Мне всегда казалось, тебе не хватает команды.

— Гм… — говорит Вив, закусывая губу. — Я, честно говоря, сама не понимаю, почему не бросила.

Родители сказали, что мне лучше продолжать.

Об этом я не думал. Действительно, у Вив наверняка было не меньше проблем с родителями после аварии, чем у меня. Мне пришлось ходить к психотерапевту, а ей — участвовать в делах команды.

— Ты из-за родителей хочешь остаться в этом мире?

В течение секунд тридцати Вив не произносит ни слова. Ее взгляд направлен в точку, находящуюся где-то очень далеко. Затем, повернувшись, она заглядывает мне в глаза и, подняв руку, проводит пальцем по моему небритому под-бородку.

— Не важно, почему я хочу уйти, — говорит она, — важно, зачем хочу остаться здесь. И причина в тебе.

Она наклоняется ко мне, и я закрываю глаза. Ночь так холодна, что я рефлекторно открываю их снова, когда наши губы соприкасаются. Мы смеемся. Я прижимаю Вив к себе И держу в объятиях, прислушиваясь к дыханию, сливающемуся с моим. Она права: ничто не важно, если у тебя уже есть то, чего не может быть.

— Как ты считаешь, — спрашиваю я, — куда мы поедем, когда закончим школу? Найдем какое-нибудь место, где нас никто не знает?

— О-о-о! Мы поедем на Таити — в твоем мире, — произносит Вив, дрожа от воодушевления, — или еще куда-нибудь, где всегда тепло.

Я смотрю на нее с удивлением.

— Мне казалось, ты никогда больше не захочешь валяться на пляже, после того как вы с кузинами ездили на Гавайи.

— На Гавайи? — переспрашивает Вив. — Я там никогда не была. Вряд ли я бы забыла поездку на острова. Это же райское место.

Я качаю головой, чувствуя, что окончател-но запутался.

— Ты не была на Гавайях в десятом классе? Вы ездили туда на весенние каникулы, когда твоя кузина Аманда поступила в Гарвард. Помню, ты приехала со страшными солнечными ожогами и поклялась, что больше никогда и нигде не появишься рядом с пальмами.

— В Гарвард? — переспрашивает Вив, бледнея.

— Да. Она и сейчас там учится. На врача.

— Этого не может быть, — хмуро говорит Вив. — Аманда уже второй раз лежит в реабилитационной клинике.

Мы оба ежимся от неловкости. Насколько мне известно, собираясь поступать в Гарвард, Аманда преодолела развившееся у нее пристрастие к наркотикам, но я уже боюсь об этом рассказывать.