Второй шанс
Шрифт:
— Пап?
Ну конечно, она спросит…
— Что?
— Где я видела эту женщину?
Голос дочери был настойчив. Знаю Машу, она не отстанет. Придётся отвечать.
— Ты видела её у моего подъезда прошлой зимой.
Я не смотрел на дочь, но знал, что она удивлена. Маша перевела взгляд на Алису, затем снова глянула на меня.
С минуту мы молчали, думая каждый о своём, а потом дочка сказал:
— Знаешь, пап, каждый заслуживает второй шанс…
— Маша, — перебил девушку, — не стоит беспокоиться за эту женщину. Ты её не знаешь, поэтому…
— Ты
А вот в этом я сомневаюсь. Знаю, что переборщил с красной шапочкой. Но я же, блядь, обычный человек! Знаю, многие думают, что железный. Но нихрена подобного! Я тоже ошибаюсь.
Я не привык заглядывать наперёд. Всё, что связывало меня с женщинами вот уже десять лет — секс.
А с Алисой… В какой-то момент поймал себя на мысли, что планирую совместный летний отдых. И в этих мыслях мы были даже не вдвоём. С нами были дети. И Романов. Потому что знаю, что моя Маша не захочет без него ехать. Даже на Мальдивы.
И, что самое удивительное, эти мысли меня совершенно не напугали. Совсем наоборот.
Обрадовался. Расслабился… И так бывает всегда. Стоит лишь немного отпустить ситуацию, потерять бдительность, жизнь херачит оттуда, откуда не ждёшь. Прямо по голове. И в сердце.
Я был так чертовски зол, что не сдержался. Применил силу, что совершенно недопустимо. Возможно, я даже извинюсь. Должен. Вот только я всё ещё зол. Разочарован. Я не прощаю ложь…
Хватит. Хватит о ней думать. Я говорю с дочерью.
— Всё ещё не понял, — перевёл взгляд с пытающейся спрятаться за колонкой красной шапочки на Машу.
— Все заслуживают второй шанс, пап. И ты тоже.
Я закатил глаза и полез в карман, чтобы просмотреть заметки на смартфоне.
Дочь намерена учить меня жизни. Это случается очень редко. А раньше вообще не бывало. Но стоило лишь уехать из Стокгольма, оставив её на попечении Алекса Романова, яйцо решило, что уже готово учить курицу. Теперь дочь регулярно пытается промыть мне мозги. Темы всегда разные, но тесно переплетающиеся между собой. От «ты слишком много работаешь, папа» до «тебе надо лучше питаться, папа». А это, вероятно, вариация на тему «пора подумать о своей личной жизни, папа».
— Пап, просто подумай об этом. Ты ещё молод, а живёшь затворником. Что есть в твоей жизни? Одна сплошная работа. Знаю, ты этого и хотел, уезжая из Швеции, но я точно уверена, что тебе это не нравится. Потому что тебя знаю. С рождения, если ты не забыл. Я помню…
Голос Маши дрогнул, и я прикрыл глаза, делая глубокий вдох. Надеюсь, она не заплачет. От её слёз ледяной камень, что у меня в груди на месте сердца, начинает болеть.
— Я помню, — продолжила дочка, — каким ты был с мамой. Вот тогда ты был настоящий. И я не видела тебя таким уже больше десяти лет… Я не говорю конкретно об этой женщине, но ты же не думаешь, что мама, смотря на нас с небес, будет недовольно хмуриться?
— Ну что за глупости, Маша, — снова закатил глаза. Конечно, я не давал никаких обещаний
Снова посмотрел на Алису — она всё ещё топталась за колонкой, имитируя бурную деятельность и делая вид, что опять говорит по телефону.
— Вот именно, пап. Глупости. А то, что эта женщина знает моё имя, говорит о многом…
Боковым зрением заметил улыбку на лице дочери. Это хорошо. Когда Маша улыбается, в груди становится теплее.
— А ещё, ты смотришь на неё так, как Алекс смотрит на меня…
Я скривил лицо. Слышать это по меньшей мере странно… Потому что я знаю, как смотрю на Алису. Смотрю и представляю, в какую позу поставил бы её в эту секунду. Буквально слышу её громкие стоны, чувствую, как она тесно обхватывает меня, когда я погружать в её пластилиновое тело…
Мне нравится парень моей дочери, но даже в страшном сне я не хочу думать о том, что он смотрит на Машу так же, как я на красную шапочку.
Скорее бы всё закончилось, и Алиса снова исчезла из моей жизни. Потому что больше никогда я не позволю себе притронуться к ней и пальцем. Эта женщина для меня опасна. И быть рядом с ней — настоящее испытание, которое приходится проходить и днём, и ночью.
Может быть дочь и права. Но красная шапочка — не мой второй шанс.
ГЛАВА 32
Презентация прошла отлично. Костя рассказал о наших планах доступным языком, так, что все поняли.
Я тоже выступила достойно — слушали очень внимательно. Никогда не боялась говорить перед толпой. Мужчины, женщины… Неважно. Я всегда чувствую себя уверенно, если знаю, о чём говорю. А разработанную нами для Шведмета кампанию я изучила так досконально, что, разбуди меня посреди ночи, перечислю все её пункты.
Директора задавали море вопросов, на которые отвечал, преимущественно, Суржевский.
Как это отразится на рабочих местах, придётся ли расширять производство, изменится ли заработная плата…
Игорь смотрелся просто замечательно. Говорил уверенно, заставляя внимательно себя слушать и не перебивать, мгновенно завладевал вниманием аудитории и приковывал к себе взгляды. В том числе и мой… Я не могла оторвать от него глаз.
Это сложно. Мне очень сложно работать рядом с ним. Стараюсь нагружать себя по полной, чтобы не было ни единой свободной минуты, когда я могла бы бросить на него взгляд и зависнуть — ведь именно так происходит всегда.
Когда поздоровалась с Машей, думала, он меня прибьёт. Загрызёт, разорвёт на кусочки и закопает прямо здесь. В чужой стране.
Но Суржевский лишь вопросительно изогнул бровь, посмотрев на меня.
Не знаю, что он сказал дочери, и никогда не узнаю, но сомневаюсь, что соврал. Вообще не уверена, что Игорь когда-то кого-то обманывал. Он ненавидит ложь, и наглядно продемонстрировал мне это.
— Готова?
От прогремевшего совсем рядом знакомого голоса я слегка подпрыгнула. Игорь словно знает, когда я думаю о нём. Хотя, это несложно — я думаю о нём постоянно.