Второй шанс
Шрифт:
– Да хоть всю сноси. Не жалко, – беспечно махнул рукой Безоружный. – Вот второй уже оклемался.
Пистолет у виска (а Костя ничуть не сомневался, что эта ледяная железяка, больно давящая на верх скулы, именно пистолетный ствол) дрогнул.
«Все! Сейчас выстрелит!..»
Ощущение близкой смерти было таким острым, что он закрыл глаза и попытался вспомнить хоть какую-нибудь православную молитву, чтобы на том свете не засунули по ошибке не в тот рай или, скорее всего, в ад.
В голову,
Ствол вдавился в щеку еще глубже, хотя глубже-то уже было некуда, и внутри Кости кто-то жалобно пискнул детским голосом: «Все, пи…!».
Умирать с матерным словом в голове было мучительно стыдно, но сидеть ему там оставалось недолго – легкое нажатие чужого пальца на спусковой крючок, и вместе с такими дорогими лазаревскому сердцу мозгами оно повиснет на стене…
Но вместо адского грохота, слышимого в последний раз в жизни, в комнате что-то глухо хлопнуло, и пистолет нехотя ослабил давление на многострадальную щеку, едва-едва, почти ласково провел по виску, волосам и исчез совсем… Затем разжалась рука на горле и, наконец, откуда-то сзади раздался длинный мягкий звук, с каким обычно падает с вешалки тяжелое пальто.
Константин автоматически оглянулся и увидел давешнего остролицего, лежащего на полу, упершись затылком в стену и мечтательно изучающего левым глазом кончик своего длинного носа. На месте правого зияла безобразная черно-багровая дырка, из которой обильно струилась почти черная жидкость…
Костя немало повидал в своей охотничьей жизни убитых птиц, зверушек и даже зверей, включая смилодона, с анатомией которого познакомился вплотную, но вот мертвого человека, да еще умерщвленного столь злодейским способом, так близко видел впервые. Простите за чересчур неаппетитную подробность, но его вывернуло прямо на ковер…
11
– Ну-ну! Хватит! – чья-то рука довольно увесисто похлопывала Костю по щекам. – Не девочка, чай, в обмороки-то падать!..
Он приоткрыл глаза, с удивлением осознав, что лежит на полу, и различил над собой страховидную, но вполне на вид добродушную физиономию рыжего здоровяка, почему-то смутно знакомого. Может быть, по прошлой жизни?
– Оклемался, ё..! – неприлично обрадовался неизвестно чему рыжий, подхватывая Лазарева под микитки и усаживая на диван, где уже имелся Павел, бледный и узнаваемый лишь по одежде, так как голову его, до самых глаз, обматывал белоснежный тюрбан с красным пятном слева, а нос, и без того не самый мелкий, стремительно наливался сизой опухолью.
Никого из прежних налетчиков в комнате уже не было, только то там, то
Зато Безоружный восседал прямо перед диваном на стуле, вольготно развалившись, закинув ногу за ногу и сцепив пальцы на остром колене.
– Ну что? Пришли в себя? – весело поинтересовался мужчина, скаля великолепные зубы.
Когда он улыбался, на левой щеке ясно проступал старый шрам, похожий на глубокую морщину, правда, прорезавшуюся вопреки всем законам анатомии.
– Более-менее…
– Отлично! Тогда не ответите ли мне на пару вопросов?..
«Что-то не похожи они на ментов…»
– Вы ведь не из милиции?..
Безоружный закатил глаза, покачал головой и изрек:
– Ну, вообще-то, да…
– Расскажи им все, Костя, – простонал Павел, нянчащий свою ушибленную голову.
– А ведь ваш друг прав! – закивал головой предводитель пришельцев. – Облегчите душу. Считайте, что я батюшка… Или вы представитель иной конфессии?
«Действительно! Какого черта… Как ни крути, а они нам жизнь спасли… И пытать вроде не собираются…»
– Только обещайте мне не насмехаться, пока я не закончу и не считать меня сумасшедшим.
– Торжественно клянусь! – Безоружный с шутливой серьезностью поднял перед собой два пальца, поцеловал их и прижал к груди. – Ну-ну, не тяните!.. Я весь горю от нетерпения, словно девица на выданье…
Лазарев вздохнул, взъерошил волосы пятерней и начал:
– Началось это все в августе прошлого года…
– И что ты по поводу всего этого думаешь?
Самохвалов с Макаром сидели на безлатниковской кухне и неодобрительно разглядывали никак не желавший закипать чайник на газовой плите.
– Думаю, что с черными теперь так и так война… Не простят они нам жмуров, ох не простят…
– Я про то, что мужики эти рассказали.
Действительно, Павел, поначалу деятельно изображавший сотрясение мозга и общую прострацию, мало-помалу втянулся и то и дело дополнял Костин рассказ новыми подробностями.
– Да не верю я в эти бредни… – пожал литыми плечами шеф безопасности, со скрипом почесывая заросший рыжей стерней квадратный подбородок с «дугласовской» ямочкой. – Думал, что эти лохи сразу расколются до ж…, как поленья, а они, вишь, пургу какую-то несут… Похоже, придется силу применить.
– Да-а-а… Бред, конечно, полный… Я бы еще понял того толстого…
– Никакой он не толстый, – пожал плечами Макар, сам не отличающийся хрупкой конституцией и болезненно относящийся ко всем подобным выпадам, даже не в свой конкретно адрес. – Так, плотный немного…