Второй шанс
Шрифт:
– Невероятно, - прошептала сестра, всё ещё стоя на месте и не двигаясь.
– Это на самом деле ты? А как звали нашего первого котёнка в детстве? Помнишь, рыженький такой?
– Не было у нас котёнка, - ответила я.
– В детстве у нас была пепельная шиншилла Буся. Она обожала забраться в шкаф и спать в наших зимних сапожках, и вечером, перед сном, в постель её забирала та из нас, в чьих сапожках она устроиться. Как правило, это была ты, потому что, как позже выяснилось, ты в свои сапожки специально подкладывала ей лакомство. Ты хитрая была уже тогда!
– Эва!
– вскрикнула сестричка, и резко сорвавшись
– Эвочка, это на самом деле ты!
– Угу, - обняв её, пробубнила я и из глаз брызнули слёзы.
– Я так скучала по тебе! Наконец-то я могу тебя обнять по настоящему и успокоить, а не летать вокруг и пытаться достучаться до тебя и бессильно взирать на твоё горе! Ты не представляешь как мне больно было за всем наблюдать сначала в морге, потом на похоронах, а затем эта страшная истерика после поминок, когда папа вызвал врача, чтобы тебе сделали успокоительный укол… Столько всего причиняло боль тебе, и не давало успокоиться мне…
– Эвочка… Эвочка… - Лина, как заведённая повторяла имя, сжимая меня в объятиях.
– Невероятно! Быть такого не может! Но никто ведь не знает про клоунов, и про машину… Ох, столько всего…
– Давайте поедем к нам и там спокойно поговорим, - подал голос Матвей, широко улыбаясь и наблюдая за тем, как мы не можем отлепиться друг от друга.
– Там уже и наплачетесь от счастья и вдоволь наговоритесь. Да и история воскрешения длинная. Лучше её слушать в спокойной обстановке.
– Угу, поехали, - закивала Лина, заглядывая мне в глаза и вытирая свои слёзы.
– Не вздумай больше плакать, - с нежностью попросила я, помогая вытирать ей слезинки.
– Хватит. Я вернулась и больше не вынесу твоих слёз.
– Не буду, - счастливо заверила она, а потом оглянулась по сторонам.
– Моя машина там! Пошли быстрее! Хочу услышать всё…
– Нет, ты за руль в таком состоянии не сядешь, - мягко произнёс Матвей, беря нас за руки.
– Я потом привезу тебя назад, и заберёшь машину, а пока поедем на моей.
– Угу, - она кивнула, и снова посмотрев на меня, с улыбкой прошептала: - Эва… невероятно!
– после чего обошла Матвея и, взяв меня за руку, крепко сжала её.
В машине мы сели с ней на заднее сиденье и снова обнялись и расплакались от счастья. А Матвей, видя, что мы надолго можем развести мокрое дело, спросил:
– Слушайте, очень мне интересно, что эта за история с клоунами, машиной и коньяком?
– Ох, никто об этом не знает. Как Лина меня ещё не убила, удивительно, - рассмеявшись сквозь слёзы, ответила я.
– Она очень боится клоунов. До жути!
– Ага, - сестра кивнула.
– Причём с раннего детства! От ужаса сразу в ступор впадаю. Только Эва об этом знала! Мы даже папе никогда не рассказывали…
– Угу!
– поддакнула я.
– А то, как это так! Наша задорная, ехидная, смелая Лина и боится клоунов! Мы придумали всем говорить, что они нам не нравятся, потому что глупые и не смешные. А вот история с машиной, это отдельная история! Это был первый и очень неудачный эксперимент по вождению. Нам тогда исполнилось по четырнадцать, и это была годовщина маминой смерти. Папа уже домой приехал выпивший, а потом закрылся у себя в кабинете и набрался до состояния полного не стояния. А Лине тогда ударило в голову, что можно попробовать покататься на его машине. Ох, как я её отговаривала, как умоляла
– Я не виновата, что у папы такая чувствительная педаль была, - запротестовала она.
– Ага, и руль влево вело! В аварии, конечно же, не было твоей вины! Знаем, слышали это ещё тогда!
– весело произнесла я и снова обратилась к Матвею.
– В общем, как ты понимаешь, папа за разбитую машину не погладил бы нас по голове, и нам пришлось выдумать целую историю, что он, напившись, порывался куда-то поехать и сел за руль, соответственно и сам разбил машину. Представь, каково было его удивление, когда мы наперебой утром уверяли его, что умоляли не садиться за руль, и очень переволновались, когда он врезался. После этого папа взял себе шофёра, боясь, что если опять выпьет, то может наделать глупостей.
– А вы оказывается шкодницы были в детстве!
– Матвей рассмеялся.
– Не то слово!
– ответила Лина, сжимая мою ладонь.
– А коньяк? Что с ним случилось? Неужели сами выпили?
– Нет. Сами мы впервые напились, когда переехали в свою квартиру! Решили отметить и купили себе текилы, - ответила я.
– Да уж, а потом всю ночь по очереди бегали к унитазу и сидели с ним в обнимку. Бррр, до сих пор тошнит, когда вспоминаю!
– вставила Лина.
– Угу! Теперь ничего крепче вина не пьём. А коньяк мы украли, потому что поспорили с друзьями, что сможем сами купить спиртное в магазине. Но как ты понимаешь, в элитных магазинах с этим строго и никто не захочет рисковать лицензией. Нам естественно его не продали, и пришлось выкрасть пару бутылок у папы, а потом сделать вид, что нечаянно разбили их. Ну а чтобы совсем всё правдоподобно выглядело, разбили и ещё одну бутылку коньяка, предварительно налив на пол чая, чтобы количество жидкости соответствовало трём бутылкам…
– Сначала хотели купить какую-нибудь бодягу дешёвую и её разлить, но поняли, что папа по запаху догадается, что коньяк ненастоящий, - добавила Лина.
– Зато перед друзьями мы смотрелись самыми крутыми!
– Ох, ну вы и хитрюги!
– довольно протянул Матвей.
– Да, мы такие!
– Лина счастливо рассмеялась, а потом опять обняла меня, прошептав: - И нас снова двое. Пусть это звучит невероятно, но я верю, что это ты.
– Спасибо, - ответила я, улыбнувшись, и снова ощущая комок в горле.
“Ох, и наплачусь я за время нашего разговора… Но это будут слёзы счастья”, - подумала я, тоже обнимая Лину и чувствуя, как на душу снисходит умиротворение и создаётся такое впечатление, что сердце, которое жило последние недели наполовину, снова с силой бьётся в груди и теперь я могу свободно и полноценно дышать.
Приехав в квартиру Матвея, мы сразу расположились на кухне. Лина усадила меня рядом с собой и, искрясь от счастья, спросила:
– Когда ты вернулась?
– На следующий день после вашего с Андреем ужина в ресторане, - ответила я, сжимая её ладошку и испытывая эйфорию от того, что сестра рядом.
– Но пришлось полежать после этого в больнице. Ведь для всех я была самоубийцей. А выписавшись, и приехав домой, я узнала, что вы уехали.