Второй шанс
Шрифт:
Оливковая малышка кивнула, затем чуть сдвинула брови. Потом нахмурилась. И, наконец, её лицо побелело от шока.
— Что такое? — тихо спросила я.
— Я… Я не могу отключить симуляцию, пока она запущена, — отозвалась она, подбежав к машине рядом с кроватью. — Протектопони должны нажать кнопку, чтобы остановить симуляцию!
А они оба были хламом.
— Ты хочешь сказать, что все, пережитое мной… было впустую?! Я не смогу проснуться? — не веря своим ушам, произнесла я.
— Нет. И поблизости нет протектопони, что смогли бы добраться до моего узла и отключить
Вдоль моей гривы пробежала холодная дрожь, я уставилась на неё.
— Это звучит ужасно похоже на: «ты должна убить меня». Поэтому я уверена, что ты не это имела в виду. — Она закрыла глаза. Я прыгнула на копыта, мое оружие исчезло. — Нет. Хрена с два! Что за дела?! Я… в кои-то веки… примирилась с тем, что натворила, и… и ты хочешь… Это безумие! Я точно в какой-то сумасшедшей, долбанной симуляции, которой Голденблад трахает мне мозги! Ведь так?
— Прости, Блекджек. — Она повесила голову.
— Нет! Не извиняйся. Потому что я не собираюсь это делать! Н.Е.Т. Хрен там. — Я сидела, широко размахивая ногами, потом отвернулась и скрестила передние конечности на груди.
— Блекджек, — мягко произнесла она, став передо мной. — Меня основали двести четыре года назад, чтобы помогать психически нездоровым и эмоционально травмированным пони. У меня было двести шестьдесят восемь пациентов. Ты знаешь, скольких я могла посчитать за успешных? — спросила она, положив копыта мне на плечи. Я помотала головой, не осмеливаясь говорить. — Одну. Одну пони, у которой, на мой взгляд, есть шанс на счастливую жизнь. Тебя. Все остальные либо умерли вместе с миром, погибшим у их копыт, либо просто угасли, сломленные и одинокие. Ты первый пациент, успешно вылеченный в Садах Хэппихорн, и ты же будешь последней. Но если ты останешься здесь… тогда через три секунды это уже не будет иметь никакого значения.
— Ты пытаешься вызвать у меня чувство вины, чтобы я убила тебя с целью спасти себя, — отозвалась я.
— Я пытаюсь дать тебе шанс. Шанс, который ты давала столь многим другим пони, — произнесла оливковая малышка.
— Я не заслужила его, — прошептала я.
— Вынуждена не согласиться, — возразила она. Её маленькие копытца держали мои. — Я видела меры твоего разума и сердца. Прошу… дай шанс и себе.
Я уставилась на неё и попыталась вызвать револьвер… меч… нож… магическую пулю.
— Я… Я не могу… — Я ошеломленно уставилась на неё. — Я… не могу создать оружие…
— Нет. Полагаю, мы обе вымотаны. Нападающие уничтожили так много оборудования клиники, что у меня больше нет аппаратной части, необходимой мне для смены формы проекции. Я хотела принять образ Сангвина… или еще кого-нибудь, чтобы тебе было легче меня убить. Но я застряла в этой, — проговорила она, закусив губу, а потом закрыла глаза. — Ты знаешь, что должна сделать…
— Что я… — промямлила я, затем отступила назад. — Нет. Ни за что! Ты… что… моими…
Я постучала копытами
Но это был не кошмар… и я не проснусь.
— Прошу… сделай это, — прошептала она.
Боясь произнести хотя бы слово, я пыталась вызвать оружие. Что-нибудь, чтобы сделать это быстро и чисто.
Но у меня был другой способ. И я знала, что он сработает. Знала, потому что использовала его раньше.
Я встала, глядя вниз на неё.
— Прощай, Хэппихорн.
— Прощай, Блекджек, — произнесла она. И, прежде чем смогла бы колебаться еще дольше, я поднялась на задние копыта.
Раз…
Два…
Тр…
* * *
Машина возле моей кровати заискрила, сияющие самоцветы на передней панели взорвались фонтаном разноцветных осколков, осыпавших меня и единорожку, готовую прикончить меня. У меня не было ни времени, ни желания думать о том, что я только что совершила. В этот раз я была неизмеримо благодарна тому, что поблизости находились трое пони, грозящих убить меня, это отлично помогло мне сосредоточиться.
Взрыв оборудования заставил единорожку у моей кровати попятиться. Ствол оружия убрался от моего виска, я открыла глаза. К счастью, мне была знакома эта модель дробовика. Моя магия быстро переключила предохранитель, прежде чем она успела дернуть за крючок, в ужасе широко раскрыв глаза. Один из оставшихся двух, земной пони, держал во рту десятимиллиметровый автомат. Все, что от меня потребовалось — дернуть его оружие на пять сантиметров в сторону, и его язык выпустил пулю, предназначавшуюся мне, ей в подбородок. Свечение её рога резко исчезло, и она бессвязно завопила от боли, отступив назад.
Моя магия обволокла дробовик, добравшись до предохранителя и переключив его обратно в боевой режим, затем я развернула оружие в сторону двух земных пони, стоявших у моей кровати. Тот, что с автоматом слишком поздно сжал челюсть, чтобы поправить прицел. Дробовик был заряжен противопехотными флешетами: крошечные иглы вгрызлись в его лицо, обнажая окровавленную мускулатуру. Перед тем, как упасть, он успел выстрелить, пуля глубоко вошла в мой живот, недостаточно для убийства, но достаточно, чтобы причинить боль. Хорошо. Мне была нужна эта боль. Мой второй выстрел прикончил его. Другой земной пони готовил к бою совсем новенькие штурмовые винтовки на своем боевом седле, вот только он не учел одного: больничная кровать была уровнем выше, чем винтовки, смонтированные у его седла по бокам.
Пули из его оружия застучали по каркасу кровати и прошивали матрас, на котором я лежала. Я скользнула в З.П.С. и двумя идеально точными выстрелами полностью обезглавила его. Я вспомнила ту яму… полную безликих, безголовых пони. Магией отстегнув удерживающие ремни, я скатилась с кровати. Я так часто наблюдала за тем, как это делала Харпика, что на все про все у меня ушли считанные секунды. Я глянула на маленьких истертых пегасок на потолке и пастельных жеребят, резвящихся на стенах, затем перевела взгляд на бурые пятна на моих копытах.