Второй шанс

Cirkon

– Итак, господа, - первой начала Мон Мотма. Белый свет потолочных светильников подчеркивал нездоровую бледность ее лица, и морщинки вокруг глаз, покрасневших от бессонницы.– Все знают создавшуюся обстановку. Не буду повторяться. Кто хочет высказаться?

Сказав это, лидер Восстания по своей привычке сложила руки на крышке стола и приготовилась слушать.

Первым заговорил бывший сенатор. Сейчас, когда вокруг не было публики, способной оценить его красноречие, он позволил себе отбросить ненужную демагогию. Потирая рукой нахмуренный лоб, Бел Иблис посмотрел на присутствующих.

– Если прорыв, какие у нас шансы на успех?

– Очень маленькие, сенатор, – Ответил генерал

Мадина, – Империя окружила плотным кольцом, зазоров нет. Шансов очень мало.

Сенатор посмотрел на собравшихся: - Значит бой?

Мотма покачала головой.

– Бой – значит смерть. Но мы думаем, что Империя предложит мир. Только цена… Генерал Мадина должен выйти из кольца во чтобы то ни стало и вынести документы. Поможет ему в этом коммандер Антиллес. – как припечатав, сказала Мотма.

– Мадам, - Ведж впервые подал голос. – Я прошу позволить мне уйти в вольный поиск с друзьями. Мы надеемся, что Люк жив.

Бел Иблис посмотрел на пилота:

– У вас есть доказательства?

Ответил Мадина.

– У нас нет доказательств. Но с места, где последний раз видели Скайуокера, взлетел шатл. Он мог увозить Скайуокера, если тот уцелел, так что, возможно, коммандер находится в имперских застенках на «Исполнителе».

– Он много знает?

– Он много знает. Но, исходя из того, что все агенты пока целы – он никого не выдал.

Сенатор покачал головой: - Это вопрос времени. У Дарта Вейдера говорят все…

– И тем не менее… Пока он молчит.

– Мадам! – снова вступил в разговор Антиллес, сама мысль, что о его друге говорят вот так, как будто он уже мертв, вызывала у него возмущение, – Я прошу позволить нам свободный поиск. Если... – он прокашлялся,- если, Скайуокер жив, мы его вытащим.

Антиллес, у меня есть для Вас поручение, после того, как вы его выполните, вы можете отправляться выручать Скайуокера. Если он жив. – Мон Мотма покачала головой,- К сожалению, на это мало надежды. Итак. Самый опасный человек для Империи среди нас – генерал Мадин. Думаю с этим все согласны? – она медленно обвела взглядом присутствующих. – Мы разработали план по его выводу. Всех вывести не получится. Наши люди подорвут крейсер «Отважный», в создавшейся суматохе, вы, Ведж проведете шатл генерала сквозь образовавшуюся прореху в кольце. Итак, - снова повторила Мон Мотма, - какие замечания или возражения по представленному плану? Прошу высказываться.

Бел Иблис покачал головой, вертевшийся на языке вопрос «что будет с нами после такой диверсии», он задавать не стал:

Замечаний и возражений нет. Есть только один вопрос: что будет с теми людьми, которые взорвут «Отважный»?

– Они пожертвуют собой. Ведж, - Мон снова посмотрела на пилота, - постарайтесь, что бы их смерть не была напрасной.

Через сутки крейсер «Отважный» взлетел на воздух, с ним погибла вся команда, успели эвакуироваться единицы. За несколько минут до этого с базы сорвалась Разбойная Эскадрилья и самый быстроходный шатл повстанцев. За пилота там был сам Ведж Антиллес. Имперцы еще не успели очухаться от взрыва, как сквозь обломки, разлетающиеся в космосе, пронеслась повстанческая группа и ушла в гиперпространство.

Это была диверсия. Хорошо и хладнокровно спланированная диверсия, унесшая сотни жизней моих людей. На несколько ужасных мгновений, я перестал чувствовать в Силе Учителя. Но, похоже, энергия взрыва заслонила в Силе его ауру, хвала звездам, что он не успел добраться до «Отважного».

Но команда… сотни человек … почти все… погибли. Я слышал в Силе крик этих сотен. Они все отразились в Силе. К этому невозможно привыкнуть, и закрыться почти

невозможно. Но в этот раз я был виноват во всем происшедшем. Я и моя мягкотелость. На мгновение сжав виски руками, в следующий момент я уже был на мостике и раздавал приказания. Как доверенный офицер Лорда Вейдера. Надо было спасти хотя бы те единицы, что успели эвакуироваться. Война тяжелое, грязное дело, я на войне почти всю жизнь, но никак не могу привыкнуть к этим потерям. А ведь их можно было предотвратить. Можно. Это я виноват. Мысли сделали круг и вернулись к исходной точке: я виноват, моя нерешительность. Впереди возможны еще потери. Эти люди доверяли мне. Я их предал. Все внутри меня дрожало от гнева, гнева на себя. Торопливо покинув мостик, я бросился в свою каюту, еще можно было что-то предотвратить. Остаток пути я почти бежал.

– Люк, зайди ко мне. – едва прикрыв дверь, я позвал сына. Не имело смысла разводить долгие предисловия.

– Сын, ребелы взорвали «Отважный». Погибли люди. Много людей. Ты должен назвать мне имена ваших шпионов, что бы это не повторилось на других кораблях.

Люк как-то весь подобрался и тихо спросил:

– Это допрос?

– Понимай, как хочешь. Итак.. – я резко развернулся к нему.

Нет.

Я подошел ближе и посмотрел ему в глаза. – Это не имеет значения. Я вытяну из тебя эти имена и так, лучше тебе не сопротивляться.

Мальчишка попятился от меня, пока не уперся в стену.

– Отец! Не смей...- Он попытался заслониться щитами.

Но что его щиты против моей власти, его память открывалась мне... вот, вот... сейчас... Имена... Мне нужны имена...

Внезапно сгусток энергии ударил в грудь. Удар был не сильный, но неожиданный, я отлетел на середину кабинета, а Люк рванулся в дверь своей комнаты и захлопнул ее. Ошеломленный ударом, я некоторое время стоял на середине кабинета неподвижно, а потом до меня стало доходить, что же я только что наделал.

Я замер, и некоторое время стоял не шевелясь. В Силе было слышно, как колотится сердце моего сына. Отчаяние и ужас расплывалось по его ауре чернильным пятном. Надо было что-то делать, как-то исправлять положение. Я подошел к двери, разъединяющей нас.

– Люк... – тихо позвал я, - прости меня... я не стану так больше поступать. Тебе нечего бояться. Давай поговорим.

Ответа не последовало. Сын молчал. И это молчание было во много раз хуже, как если бы он обвинял меня, или возмущался... ругался, в конце концов. Нет. Он просто молчал. Было слышно только, как стучит его сердце.

Я привалился спиной к двери. Замок сломать было не сложно. Но мне даже не приходило это в голову. Я понимал, что все испортил. Как всегда мой проклятый нрав взял верх над разумом.

Люк стоял за дверью, не смея пошевелиться. Он был в шоке. И в отчаянии от предательства отца и от того, что ударил его. Он не думал, что отец может так поступить с ним. Страшнее всего было ощущение беспомощности, которую он почувствовал, когда отец начал пробиваться ментально. Он пытался вывернуться, вырваться, но отцовская хватка не ослабевала, и тогда, Люк и сам не понял, как это получилось, он ударил отца Силой. Пока тот приходил в себя, Люк вырвался и бросился в свою комнату. Он слышал, как отец подошел к двери и замер, ожидая, что тот начнет ломиться в нее, но он попросил прощения. Люк, однако, уже ничему не верил. Просто стоял молча и ждал нового нападения, готовый защищаться до последнего. Но нападения не последовало. Он услышал, как отец отошел от двери. Люк еще некоторое время постоял, потом отошел к дивану и сел так, что бы было удобнее наблюдать за входом. Он старался не дышать и даже не мигать, что - бы не напоминать о себе.