Второй удар гонга (сборник)
Шрифт:
– Mon vieux [11] , – сказал Пуаро. – Мне нужно кое-что выяснить.
– Всегда к вашим услугам, месье.
– Узнайте, пожалуйста, кто из приглашенных за этим столиком сегодня звонил по телефону.
– Это я и сам могу вам сказать, месье. Молодая леди в белом платье звонила сразу, как только вошла в ресторан. Потом она отправилась в гардеробную, а вторая леди вышла навстречу и тоже пошла в кабинку.
– Значит, сеньора все же звонила! До того, как она вошла в зал и увидела столик?
11
Старина (фр.).
– Да,
– А кто еще?
– Больше никто, месье.
– Значит, придется мне поломать голову, Луиджи.
– Если, месье, я могу чем-то…
Пуаро сделал знак рукой. Луиджи мгновенно удалился. К столу возвращался Стивен Картер.
– Все нас бросили, мистер Картер, – сказал Пуаро.
– О… Да, конечно, – отозвался тот.
– Вы хорошо знакомы с мистером Бартоном Расселом?
– Да, мы довольно долго…
– Его свояченица, мисс Везерби, просто очаровательна.
– Да, прелестная девушка.
– Вы и с ней хорошо знакомы?
– Вполне.
– Н-да, вполне, вполне, – повторил за ним Пуаро.
Картер поднял недоуменный взгляд.
Музыка смолкла, и все вернулись к столу.
Бартон Рассел подозвал официанта:
– Еще бутылку шампанского, и побыстрее.
Потом поднял бокал.
– Послушайте все. Я хочу сказать тост. Честно говоря, я все думал о сегодняшнем вечере. Как вам известно, я заказал стол на шестерых. Нас же за ним было пятеро. Один стул оставался пустой. Потом, по очень странному совпадению, здесь оказался месье Эркюль Пуаро, и я пригласил его составить нам компанию.
Вы и представить себе не можете, до какой степени это странное совпадение. Пустовавшее место я оставил для леди – той самой леди, в память которой я и устроил обед. И устроил я его, леди и джентльмены, в память моей жены Ирис, умершей именно в этот день четыре года назад!
Все, кто сидел за столом, невольно вздрогнули от неожиданности. Бартон Рассел невозмутимо поднял бокал.
– Прошу всех вас выпить в память об Ирис.
– Ирис? – быстро переспросил Пуаро.
И посмотрел на цветы. Бартон Рассел, перехватив его взгляд, спокойно кивнул.
– Ирис… Ирис… – зашептались гости.
Всем стало не по себе.
Бартон Рассел заговорил снова, медленно и тяжело, по-американски монотонно растягивая слова:
– Вам, должно быть, кажется странным, что день смерти жены я решил отметить обедом в модном ресторане. Но у меня на то есть причина… Да, вот именно, есть причина. И коли уж здесь присутствует месье Пуаро, то я хочу объяснить, в чем дело.
Он повернулся лицом к Пуаро.
– Четыре года назад, месье Пуаро, я устроил такой же обед, только не здесь, а в Нью-Йорке. На нем были мы с женой, был мистер Стивен Картер, служивший в то время в посольстве в Вашингтоне, был мистер Энтони Чепелл, приехавший к нам погостить на несколько недель, и сеньора Вальдес, успевшая очаровать тогда своим танцем весь Нью-Йорк. Но главным украшением вечера была малышка Паулина, – он похлопал свояченицу по плечу, – хотя тогда ей едва стукнуло шестнадцать. Помнишь, Паулина?
– Да… Помню, – голос Паулины слегка дрогнул.
– В тот вечер, месье Пуаро, произошла трагедия. Дело было так: раздалась барабанная дробь, началось выступление варьете. Погас свет, и остался лишь один освещенный круг посреди танцевальной площадки. А когда свет снова зажегся,
– Она покончила с собой? – спросил Пуаро.
– Именно к такому заключению пришла полиция… И я не оправился от удара до сих пор, месье Пуаро. Конечно, у нее могли быть причины… Так решила полиция. И я согласился.
Неожиданно он ударил по столу.
– Но не поверил… Нет, четыре года я вспоминал, думал над тем, что произошло, и не поверил! Ирис не могла покончить с собой. Ее убили, месье Пуаро, убил кто-то из тех, кто находится здесь. Я знаю.
– Послушайте, сэр…
Тони Чепелл хотел было вскочить.
– Успокойся, Тони, – сказал Рассел. – Я еще не закончил. Ее убил кто-то из вас, теперь я уверен. Кто-то, воспользовавшись темнотой, подбросил ей в сумку пакет с остатками цианистого калия. Мне кажется, я знаю, кто это. И намерен сегодня вывести на чистую воду…
Речь Рассела перебил звонкий голос Лолы:
– Вы сумасшедший, вы псих, кому бы в голову пришло поднять на нее руку? Вы сошли с ума. Я не хочу тут сидеть…
Конец фразы заглушила барабанная дробь.
– Варьете, – сказал Бартон Рассел. – Посмотрим и потом продолжим. Оставайтесь на месте все! Мне нужно успеть к танцовщицам. Мы для вас кое-что приготовили.
Он поднялся и вышел из-за стола.
– Потрясающе, – произнес Картер. – Бартон сошел с ума.
– Псих, – сказала Лола.
Медленно погас свет.
– С меня хватит, я ухожу, – сказал Тони.
– Нет, останься! – резко вскинулась Паулина. И тихо пробормотала: – О господи… о, господи…
– В чем дело, мадемуазель? – так же тихо спросил Пуаро.
Паулина ответила едва не шепотом:
– Все это ужасно! Точь-в-точь как в тот вечер…
– Ш-ш-ш! – зашикали на них из-за соседних столиков.
Пуаро еще больше понизил голос.
– Позвольте сказать вам кое-что на ухо, – шепнул он, осторожно коснувшись рукой плеча девушки. – Все будет хорошо.
– Господи, вы только послушайте! – воскликнула Лола.
– В чем дело, сеньора?
– Это та же самая песня! Та, которую играли в тот раз в Нью-Йорке. Бартон Рассел помнит всю мелочь. Мне это не нравится.
– Наберитесь мужества…
На них снова зашикали.
На середину площадки вышла девушка с черным как уголь лицом, на котором сверкали белки больших круглых глаз и белоснежные зубы. Низким, чуть хрипловатым голосом, трогавшим за душу, она запела:
Я забыла все. Я забыла лицо, Я забыла, как ты ходил, Что ты мне говорил, Что ты мне сказал. Я теперь не смотрю назад. Я забыла все. Я забыла лицо И уже не могу сказать, Какого цвета твои глаза. Я забыла твое лицо. Я забыла все. Я не думаю, Нет, не думаю, Я не думаю о тебе. Говорю тебе, Я не думаю О тебе, о тебе, о тебе…