Второй вариант
Шрифт:
— Спасибо, Маланг, — сказал ему Цагол-Ахмат. — Спасибо за то, что уважил пожилого человека и сам пришел ко мне. Я тоже приду к тебе...
— Значит, завтра собираетесь к Малангу? — спросил его Новиков.
— Собираюсь.
— Меня с собой возьмете?
— Это небезопасно.
— Понимаю.
— Нам придется идти по чужой территории. Зона влияния банд весьма расплывчата. И вас могут задержать.
— А вас?
— Я — свой. К тому же стану немым.
Новиков поежился внутренне от такой перспективы. Даже заколебался на какой-то
— Двум смертям не бывать.
— Двум, конечно, не бывать. К тому же мне все равно придется отвечать за вас в случае чего. Все равно же никто не санкционирует ваше интервью с Малангом...
— Пожалуй...
— Тогда готовьтесь. Как есть, под своей журналистской личиной. Костюм на вас гражданский. Переводчика своего возьму... Завтра в шесть утра у дежурного бронетранспортера, — протянул Новикову крепкую узкую ладонь. И, уже распрощавшись, пошутил вдогонку: — Не забудьте прихватить кусок веревки с собой!
— На случай — удавиться?
— Вроде того...
Ночевал Новиков в крохотной гостинице специалистов. Перед сном к нему заглянул сосед Вячеслав Петров. Они пили чай с сухарями и солеными огурцами, рассказывали друг другу байки, вспоминали российскую зиму, когда деревья в куржаке и снег хрустит под ногами. А здесь снег только в горах. Если и выпадет в Кабуле, то быстро тает. Иначе бы жителям не перезимовать, у них всей обуви — резиновые галоши...
Заснул Новиков быстро и спал по-ангельски, на чистых простынях, без сновидений и мыслей о завтрашнем дне. А проснулся от непонятного звука, похожего на взрыв. И даже не от него, а от звона стекла. В разбитое окно ворвался студеный воздух. Новиков нашарил выключатель, зажег свет. Но заглянувший в голубых кальсонах Петров сердито щелкнул выключателем, и комната опять погрузилась во тьму.
— Мы на первом этаже, — объяснил. — Фугас взорвали рядом или гранату бросили...
Кое-как одевшись, вышли на улицу. У остановки автобуса уже стояла патрульная машина. Старший наряда, щеголеватый капитан с усиками, объяснил, что заряд был заложен в детской коляске, оставленной с вечера кем-то на остановке. Рассчитывали, видимо, что взрыв произойдет утром, а фугас, по счастью, сработал под утро, когда на остановке никого не было...
— Прошлый раз покалечило девочку-афганку, — сказал Петров. — Какой смысл в этих дурных акциях?..
— Запугать, — ответил Новиков. — Дезорганизовать. А в целом — бессмыслица...
С гор спускался сероватый рассвет. И только тут Новиков дал себе отчет, что назначенный на шесть утра поход — совсем не будничное дело. И неизвестно, чем и как оно закончится.
МАЛАНГ И ДРУГИЕ
(Продолжение)
Он крутился возле бронетранспортера, не зная, что и думать. Экипаж был на месте, не было только Цагол-Ахмата.
Новиков расхаживал по обочине арыка. С подозрением, памятуя о предутреннем взрыве, поглядывал на старика-афганца, сидевшего под деревом. Был он грязен, в давно не стиранном халате и в галошах на босу ногу. То ли четки перебирал,
Когда Новиков в третий или в четвертый раз проходил мимо старика, ему послышалось, что кто-то будто назвал его по имени-отчеству. Это уже была совсем какая-то чертовщина! Однако минуты через две имя-отчество прозвучало еще раз, и тут же старик молодо поднялся на ноги.
— Как почивалось, товарищ Новиков?
Цагол-Ахмата и родная мать не узнала бы в таком одеянии — не то что Новиков, видевший его лишь раз в офицерской форме.
— Ну и ну! — только и сказал он.
— Вперед? — спросил Цагол-Ахмат.
— Вперед.
За город они выехали на бронетранспортере. Сначала шли по основной дороге, затем у поворота на проселок, возле поста боевого охранения, остановились. Здесь БТР должен был ждать их возвращения.
Утреннее солнце расчертило горы резкими тонами. Тропа крутила вокруг валунов, затененные участки сменялись солнечными полянами с пожухлой прошлогодней травой. Кое-где попадались островки снега, и Цагол-Ахмат шлепал по нему в своих глубоких резиновых галошах.
Он шел впереди, отмеряя шаги плохо оструганной суковатой палкой. Новиков шагал за ним, а сзади — угрюмый переводчик из местных, которого, если он говорил по-русски, понять было невозможно. Его взяли на случай нежелательного столкновения с «чужими» душманами, не от Маланга. Тогда Новиков должен был изображать журналиста, ищущего встречи как раз с ними, а Цагол-Ахмат — глухонемого проводника. Но, видно, аллах хранил их от такой встречи, во всяком случае, так высказался верующий переводчик.
Слева, в широкой седловине между двумя плешивыми горушками, показался разрушенный дувал. К нему вело русло сухого арыка. Цагол-Ахмат скользнул на дно, и сразу же исчезла в нем стариковская сгорбленность, тело стало легким, а шаг — пружинистым.
— Почти пришли, — это были его первые слова за весь пеший путь.
Людей они увидели неожиданно. Трое стояли наверху, молчаливые и невозмутимые. Цагол-Ахмат остановился, достал из складок халата обрывок веревки, накинул ее себе петлей на шею. То же самое сделал переводчик.
— А вы? — спросил Новикова Цагол-Ахмат.
— Извините. Я думал, вы пошутили.
— Сделайте петлю из брючного ремня. Объясню все потом... Делайте все то же, что и я.
И Новиков тоже повесил себе на шею удавку.
Карабкаясь вверх, Цагол-Ахмат сорвал пучок травы, сунул его в рот. Новиков последовал его примеру. Он ощущал себя впутавшимся в непонятную историю. Словно участвовал в каком-то представлении, не зная ни сюжета, ни роли.
Трое с английскими винтовками молча разглядывали их. Четвертый сидел на камне. Был он в черном кожаном пиджаке, из-под которого выглядывала белая сорочка. На боку, пристегнутый к ремню, висел нож в узорчатых деревянных ножнах. У ног небрежно лежал автомат. А в руке он держал... розоватый цветочек. Поднес к носу, понюхал...