Второй верхний предел
Шрифт:
Да, огонь умеет только разрушать. Бежать вперед, оставляя за собой свободное пространство усеянное пеплом. Потом на этом пространстве вырастет что-то новое, у чего не было бы шансов прежде, потому, что старое бы не позволило. Бежать, лететь и не оглядываться, не застывать на месте, не пытаться удержать форму, оставаться навсегда одинаковым и неизменчивым. Огонь, это вечное движение, а значит…
Что это значит?
На самом деле, огонь это только огонь. То есть, либо огонь, либо нет. Он сам по себе меняется, но меняется в каких-то доступных ему рамках. Все, что выходит за эти рамки явно лишнее и
Неужели так просто?
Позволить огню сожрать все, что он сочтет лишним. Поверить в то, что он не ошибется, словно поверить самому себе.
А полностью доверять самому себе могут только такие предельно самоуверенные личности как Тошиминэ Айя.
Но ведь бежать за командиром, подражая ему, нельзя. Разве не так?
Хаски тряхнул головой и посмотрел на подозрительно улыбчивого предка, словно надеялся найти в его облике подсказку. Пустые надежды. Этот человек не станет подсказывать, если уверен, что кто-то может найти ответ самостоятельно. С другой стороны, если он настолько в этом уверен, то, наверное, следует гордиться и немного больше доверять такому далекому от совершенства первому помощнику, как Хаски Дотжо. В конце концов, Тошиминэ не настолько глуп, чтобы доверить сектор какому-то совсем уж недостойному этого парню.
Наверное, стоит рискнуть. Превращаться во что-то несуразное совершенно не хотелось. А если он ошибся, то что же, однажды он уже умирал, придется попробовать еще раз. Возможно, на этот раз попытка даже увенчается успехом.
Хаски закрыл глаза, чтобы не видеть Амарию, потянулся к огню, погладил его, словно нетерпеливо приплясывающего охотничьего пса и кивнул, позволяя броситься на добычу.
— Ты что творишь, мальчишка?! — вопль предка заставил открыть глаза и удивленно уставиться на его ошарашенную физиономию.
— Расчищаю территорию, — сказал Хаски.
— Территорию?! Ты должен был почувствовать в себе то, что тебе не принадлежит!
— А я чувствую, — задумчиво признался Хаски.
Ведь и вправду чувствует. Странные светлые блики, пытающиеся притвориться пламенем. Что-то тяжелое и вязкое, как размокшая глина, сбивается в комок и пытается убраться как можно дальше от казавшегося таким уютным места. И ветер, очень много пахнущего грозой ветра. Он отрывает от огня языки, кружит их, заставляет изгибаться и трепетать. Постепенно нагревается и меняется, сливаясь со знакомым сухим и горячим погонщиком огня. Ветер это хорошо, чем больше ветра, тем быстрее побежит пламя. А может оно вообще крылья обретет, превратится в диковинную птицу и наконец, сможет взлететь над привычным миром и оглядеться.
— Болван?! — взвыл Амария, как-то неуверенно оглядываясь. — Ты внимание привлек! Отпускать огонь следовало, когда из разлома выберешься!
— И что? — спросил Хаски, не став уточнять, что о чем-то подобном многоуважаемый предок, вероятно, забыл предупредить.
— И все. Надеюсь, твой командир сможет тебя вытащить.
— Вытащить? — удивился Хаски.
— Сам ты уже не выберешься, — припечатал Амария. — Ты, как бы это помягче сказать, из чужака превратился в часть изменчивой реальности. Ты ведь ее сейчас меняешь, придурок. Но надолго тебя не хватит, поэтому, довольно скоро тебя разорвут на части, поделят между собой,
— Кто? — спросил Хаски, решив не уточнять, откуда предку это известно. Кто знает, какие тайны открываются ушедшим за грань?
— Местные боги. То из чего рождаются стихии.
Хаски зачем-то кивнул, хотя даже не попытался представить этих богов.
— И как Тошиминэ меня вытащит из пасти бога?
Тошиминэ конечно по своему велик, наверное, но до бога пока не дорос.
— Они его не видят. Они слепы и чтобы они кого-то заметили, он должен стать частью их мира, можно даже сказать, частью их самих. Они и есть этот мир. Их ведь много, поэтому этот мир столь нестабилен и способен принять любую форму, отреагировав на желание, а иногда просто мысль кого-то твердо стоящего на ногах. Уверенного и знающего чего он хочет, понимаешь?
Хаски кивнул. Чего уж непонятного. Сам он, к сожалению, понять чего желает, не способен.
— А как он узнает, что меня нужно тащить?
— Узнает, — улыбнулся предок. — Почувствует, что твоя энергия, а вместе с ней и жизнь утекает в какую-то бездонную пропасть и бросится спасать. У тебя правильный командир. Понимает, что должен сначала спасти подчиненного и лишь после этого его наказать. Если подчиненного не вытащить их той дыры, в которой он решил распрощаться с жизнью, то отпинать его морально и физически будет практически невозможно. Мертвых очень сложно удержать.
— Удержать? — удивленно переспросил Хаски. Ему почему-то казалось, что никто в здравом уме мертвых вообще не трогает. Хотя был ли здравый ум у Лоя Амарии достоверно неизвестно.
Предок мрачно кивнул.
— Наконец-то, — сказал, глядя поверх головы Хаски и первого желтых резко дернуло и куда-то потянуло. Подбросило и приложило физиономией обо что-то твердое.
Хаски открыл глаза, некоторое время удивленно таращился на траву и лишь потом сообразил оглядеться. Над ним стоял мрачный Тошиминэ.
— Идиот, — сказал он. — Ты что творишь?
Хаски потрогал травинки, глубоко вдохнул пахнущий жарой и пылью воздух и улыбнулся.
— Я вернулся, — сказал жизнерадостно.
Кажется, он совсем не изменился. Огонь сжег все, что пыталось его изменить. Приятно чувствовать себя самим собой.
— Вернулся? — раздраженно спросил Тошиминэ. — Ты никуда не уходил, придурок. Сидел над мечом, потом он тебя чем-то приложил и ты начал тянуть силу из долины, прямо из воздуха. Даже погода поменялась, ни одного облака не осталось. Еще бы немного и на тебя бы защита отреагировала. Доказывал бы потом, что ты не демон и все произошло случайно. Посмешище, а не первый помощник. Пришлось врезать тебе по физиономии, иначе ты в чувство приходить отказывался.
Хаски задумчиво потер щеку.
— Он меня обманул. Точнее они, — сказал уверенно.
— Кто?
— Меч и предок, или оба сразу. С другой стороны…
А ведь ощущение вечно голодного пламени, приплясывающего от нетерпения, желавшего помчаться куда-нибудь, вперед, вместе с ветром никуда не пропало. Даже, кажется, усилилось. Или это ветер, рвущий в разные стороны языки огня, усилился. Кажется, поддайся ему и взлетишь над миром вместе со своей стихией.
— Тошиминэ, похоже, моя стихия усилилась, — сказал Хаски.