Вторжение 2

Никонов Андрей

Но я попытался. Подобрал одиночек – в этом помогла система отслеживания, пометившая тех, кто большую часть времени проводил без компании. Попробовал завязать с ними что-то вроде дружбы, даже время впустую угробил, подражая Эрвику и расспрашивая этих кретинов о жизни и её смысле. Дружбы не получилось, первый же приятель попытался украсть мой десантный скаф, за что был побит. Этот случай меня в карцер и привёл. После такой подлянки я идею стать вождём всех одиноких и опечаленных отбросил, нахрена мне эти депрессивные и вороватые личности, надо было с самого начала сообразить, что если с ними никто не общается, то это – неспроста.

Потом я пытался хоть как-то перетянуть одеяло управления

станцией на себя – без ведома Ньялу это получалось плохо, как-никак, её доступ был выше, удалось только временно подчинить себе систему отслеживания. На радостях я врубил её на полную, и потом мучился от головной боли, когда пять тысяч живых обьектов с подробной информацией одновременно появлялись на схеме, и это не считая остальных, вроде летательных аппаратов и дронов. Думал, не выживу.

Даже такой жалкой попытки хватило, чтобы понять, что руководить этим бардаком я не хочу. И бардаком поменьше – тоже. Сталкиваться с презрением конфедератов, которые относились к бывшему заключённому так, словно слова «бывший» не существует, с недоверием республиканцев, и холодным равнодушием синтов – внешне большинство были дружелюбными, но настоящее отношение я чувствовал. Вполне хватало мысли, что при необходимости, когда меня уж очень всё достанет, слетаю на планету, получу полный доступ, а потом вышвырну эту кодлу отсюда, так, что никто из них не приблизится к моей станции ближе чем на миллион километров – такова была эффективная дальность восстановленных кинетических орудий. И буду один бродить посреди всего этого великолепия. Мысли не совсем адекватные, зато очень вдохновляющие.

Правда, с некоторых пор у меня всё-таки появилась новая компания.

Я тогда в очередной раз пытался установть связь с планетной базой, создал слепок подчинения и внедрил в центральный узел, процедура быстрая, но очень болезненная. И, как снова оказалось, бесполезная. Левую руку словно сожгло в струе плазмы, а потом так же мучительно восстановило, поэтому, когда возвращался обратно в каюту всё с тем же пониженным статусом, настроение было отвратное. Идти приходилось окольными путями, по официальной версии, я осматривал самый дальний участок, который восстанавливался сотней дронов, а то, что по пути забрёл слегка не туда, так кто без греха. И срезал путь исключительно из удобства – это у меня голова болела от наблюдательности, а Ньялу, та, казалось, за каждым следила.

Заброшенный тоннель был освещён слабо, стены здесь были из обычного материала, и подсветка шла с пола, так что моя тень находилась на условном потолке – гравитация здесь была, но в половину от стандартной. Связь сюда практически не доходила, многие элементы станции были сделаны из экранирующих материалов, даже мой урезанный канал передачи данных с центром управления тут был нестабильным. Звуки я услышал, когда почти обогнул очередной разрушенный участок с торчащими из пола полуразобранными конструкциями, пятеро человек в комбинезонах ногами пинали что-то свернувшееся на полу. Мало ли какие разборки, часто жертва не то что сама виновата в своих мучениях, а вполне их заслужила, и я мог бы пройти мимо, не вмешиваясь, но волна страха и боли, исходящая от скорчившегося внизу человечка, заставила меня остановиться.

– Чего уставился, иди куда шёл, - толстый маленький республиканец, а на лётном комбинезоне была эмблема именно их флота, небрежно махнул рукой, а потом, видя, что я не двигаюсь с места, качнулся в мою сторону. – Проваливай.

– Эй, поосторожнее, я слышал, это шавка Хозяйки, - попридержал его другой, стоявший чуть в стороне и в избиении участия не принимавший. – Погляди на его комбинезон, это же имперский, со станции. Влипнете в неприятности, а они нам не нужны.

– В неприятности? –

толстяк качнул головой, и трое остальных разошлись в стороны, беря меня в клещи. – Ты что, это же удача, что нам попался этот урод. Как там тебя, Дэн?

С одной стороны, приятно было знать, что моё имя всем известно, а с другой – эти четверо добрыми чувствами ко мне не пылали. Четверо – потому что пятый, тот, который осторожный, остался на месте, и в его эмоциях было больше нерешительности, чем готовности напасть. Меня он больше боялся, чем ненавидел.

У толстяка был десантный прут, отличная штука, похожая на хлыст, только с энергоподпиткой, а остальные были вооружены волновыми пистолетами – кинетическое оружие на территории станции запрещалось, но, похоже, решили, что просто пристрелить меня будет нечестно с точки зрения их республиканской морали, а вот забить кусками подвесов – тяжелыми трубками, заполненными синт-камнем, это нормально.

Десантный скаф я надевал только по особым случаям, когда, например, приходилось знакомиться с буйными новичками. А на прогулки вроде этой облачался в комбинезон имперского пилота-штурмовика, неплохую броню, без тяжёлого вооружения, зато с адаптивной защитой для пустоты. Но не для условий станции.

– Смотрите, он тоже оружие достал, - кивнул толстяк на десантный нож в моей руке, - значит, все по-честному, напал на нас первый, падла. Мочи его!

Время для меня практически замерло, мозг, ушедший в автономное плавание, обозначил противников, место нападения, комм подсветил нужные участки, какие-то линии протянулись между ними, а дальше я действовал словно на автомате.

Перекинул нож из правой руки в левую, высвободив кисть, и сжал кулак с образовавшейся на нём перчаткой – ребристые магнитные накладки на костяшки отлично подходили для зацепов в условиях невесомости.

Тот, кто напал первым, слегка повернулся влево, потому что ему пришлось наклониться, чтобы не закрывать для того, кто стоял позади, линию огня – хоть и с трубами в руках, пистолеты эти твари держали наготове. Я оттолкнулся левой ногой от пола и нанёс удар локтем ему в левый глаз, немного сверху вниз – налокотник с хрустом проломил усиленную глазницу. Колени республиканца подогнулись, голова откинулась назад и задела торчащий из пола столб с шипом на уровне поясницы. Тот вошёл ему прямо в висок, череп треснул, кровь плесканула из образовавшейся дыры вперемешку с мозгами. Колени уже мёртвого врага подогнулись, и он начал падать назад.

Я не стал дальше смотреть, куда он свалится, развернулся вправо, продолжая движение тем же локтем и нанося удар следующему нападавшему. Он был огромным, на голову выше меня, и наверняка очень сильным, но драться не умел, только бестолково махал трубой в разные стороны. Республиканец мог бы повернуться, пригнуться, и принять удар на предплечье, это болезненно, но комбинезон наверняка смягчил бы удар, и он смог бы устоять на ногах. Но здоровяк выбрал другой путь, он рванул вверх, высоко подняв подбородок и надеясь за счёт своего роста уклониться от удара, локоть проследовал за ним, рисуя идеальную спираль и с неприятным для моих врагов, но очень приятным для меня звуком вошёл в шею, дробя гортань.

Пока что убитый был только один – парня с разбитым черепом не сшила бы не одна медкапсула, а высокий, качающийся на одной ноге и заваливающийся вправо, хоть стонал, хрипел и хватался за горло, ещё имел шансы выжить, и я оставил его на потом.

Толстяк держал меня на прицеле, он вроде как хотел выстрелить, но на лице его появилась неуверенность. Его пукалка была способна разве что замедлить меня, и он это понимал – волновое оружие в разрешённом виде только с виду было грозное. А ещё понимал то, что уже двое его друзей выведены из строя.