Вторжение Химеры

Казаков Дмитрий Львович

С того момента они не отступили ни на шаг, несмотря на постоянные обстрелы и атаки.

Последний штурм продолжался несколько часов и закончился перед рассветом. Именно после него Роберт и Трэджан вместо отдыха получили назначение на наблюдательный пункт.

– Спать он хочет. – Трэджан с укором поглядел на друга и сам не выдержал, зевнул. – Эх, чтоб тебя! Ничего, скоро нас сменят…

Наушники в шлеме Роберта квакнули, словно в них завелись маленькие лягушата, затем прорезался гортанный

голос лейтенанта Нуньеса:

– Наблюдательный пункт, что там у вас?

– На связи рядовой Кузнецов, – ответил Роберт. – Все в порядке.

– Через пару минут у вас будет смена, – сказал лейтенант и отключился.

Из хода сообщения, достаточно глубокого, чтобы по нему можно было двигаться в полный рост, донесся шорох, и на наблюдательный пункт протиснулся широкоплечий солдат.

Под забралом блестели решительные голубые глаза.

– Привет, парни. – Солдат вскинул руку, и Роберт узнал Арвидаса из первого отделения. – Отдыхаем?

– Конечно, – улыбнулся Роберт. – Пляшем и песни поем…

– Теперь мы споем. – Арвидас отодвинулся, стал виден его напарник. – А вы валите отсюда.

Роберт поднялся, покрутил головой, разминая затекшую шею. Вслед за Трэджаном пропихнулся в узкую щель хода сообщения, и они пошли между обледеневших неровных стен.

Шагов через двадцать ход раздвоился. Первое ответвление потянулось в тыл, в ту сторону, где располагались склад и штаб батальона. Второе через пробитую в фундаменте дыру нырнуло в подвал большого дома, под которым нашла временное пристанище третья рота.

Трэджан отодвинул термоизоляционный полог, за ним второй, ткань негромко зашуршала. Роберт шагнул в полумрак и почувствовал, что оказался в тепле. На ходу закинул автомат за спину и снял надоевшие перчатки.

В подвале царила полутьма, осветительные блоки напоминали заблудившихся светляков. Рядами лежали завернувшиеся в спальные мешки солдаты, в одном из углов, судя по негромким возгласам, играли в карты.

– А вот я тебя козырем! – бухтел кто-то густым басом.

– Ничего, свои шесть все равно возьму, – отвечал ему хриплый, простуженный тенор. – На-ка, выкуси…

– О, смотри, а этот не спит, – с удивлением заметил Трэджан.

Пятачок, отведенный их отделению, выглядел пустынным. Около стены лежал похрапывающий сержант, ему в унисон сопел Кампински. Шриван сидел, поджав ноги, и старательно давил сенсоры небольшого инфофона.

– Опять жене письмо пишет, – вздохнул Трэджан. – Как там – дорогая Екатерина Матвеевна…

Еще при знакомстве с Лангтоном Роберт с изумлением узнал, что тот, работая дизайнером, много лет собирал древние, снятые на пленку фильмы и слыл знатоком искусства двадцатого века.

– Опять твои шуточки, – Шриван поднял голову, – я же говорил, что жену мою зовут не Екатерина,

а Гита.

– Да знаю я, знаю, елки-палки. – Трэджан проказливо улыбнулся.

Ясно было, что ему просто нравится дразнить индуса.

Роберт поставил автомат к стенке, снял шлем и принялся стаскивать с себя бронекостюм. Избавился от наплечников, пластин с предплечий и перешел к застежкам, держащим грудную броню.

– Ну что, закусим, чем Единый послал? – спросил Трэджан, успевший расстаться с броней и оставшийся в комбинезоне.

– Не поминай имя его всуе! – строго заметил Шриван, оторвавшийся на мгновение от письма.

Роберт усмехнулся, а Трэджан наставительно заметил:

– Разве это имя? Так, воинское звание. И вообще, не отвлекайся, а то напишешь чего-нибудь не то своей Екатерине, в смысле, Гите Матвеевне.

Шриван сердито сверкнул глазами.

Пока Роберт снимал броню, Трэджан вытащил из рюкзака две яркие, как елочные игрушки, банки консервов. Ловким движением вскрыл одну за другой, раздалось шипение, повалил пар.

В подвале было тепло лишь по сравнению с царящим снаружи морозом.

– Что там? – спросил Роберт. – Курятина, сомий хвост?

– Ни то ни другое, – ответил Трэджан, вытаскивая ложку. – Просто еда. Не худший вариант, по-моему.

Роберт жевал, рассеянно глядя на стену, на ползающие по ней тени, размытые и нечеткие. Мысли бродили далеко в прошлом, возвращались в те года, когда молодой полицейский и не думал, что станет солдатом…

– Вот и все, – возглас Шривана оторвал от воспоминаний. – Да помилует наш дом Единый…

Индус провел рукой над инфофоном, символически рисуя священный круг, и вытащил из прибора трубочку блока памяти. При ближайшей оказии он передаст ее в штаб полка, там цензоры проверят письмо, слегка отредактируют и отправят дальше. За пару недель оно доберется до Земли, до небольшого городка в предместьях Калькутты, где ждет мужа смуглая женщина с огромными черными глазами.

А еще дней через пятнадцать придет ответ, но до этого момента Шриван успеет сочинить еще пару-тройку посланий.

Роберт глянул на счастливое лицо индуса, сердце болезненно сжалось. С горечью подумал, что рядового Кузнецова на Земле не ждет никто и что он лишен даже такого утешения, как письма домой и из дома…

– Чего загрустил? – поинтересовался Трэджан. – Или спишь на ходу?

– Сплю. – Роберт вздрогнул и активнее заработал ложкой.

Та со скрежетом проехалась по дну консервной банки, Кампински перестал храпеть и что-то пробормотал во сне.

– Как вы думаете, мужики, сколько еще продлится эта война? – спросил Шриван. – Еще пару месяцев назад казалось, что мы легко разобьем этих ублюдков, да проклянет их Единый…