Вторжение. Битва за рай
Шрифт:
— Ладно.
Мы миновали таким образом два квартала, но у следующего угла я увидела, как Фай, едва выглянув на соседнюю улицу, тут же отпрянула назад, а потом помчалась ко мне. Я выскочила из кабины и побежала ей навстречу. Фай произнесла лишь одно слово:
— Патруль...
И мы вместе бросились через невысокую живую изгородь в чей-то палисадник. Прямо перед нами стоял огромный старый эвкалипт. Я так перепугалась, что ничего другого и не видела, мои глаза сосредоточились на дереве, и ничто другое в тот момент для меня не существовало. Я взлетела по его стволу, как какой-нибудь опоссум, царапая ладони и не замечая боли. Фай карабкалась следом за мной. Я забралась, наверное, метра на три вверх, когда услышала голоса от угла, и это
В это мгновение я очень надеялась, что он был прав. Проблема состояла в том, что, если бы нас заметили, мы бы оказались не как опоссумы на дереве, а как крысы в ловушке. Бежать-то нам было некуда.
Мы ждали, наблюдая. Голоса звучали отдалённо ещё какое-то время, потом они стали громче, патруль повернул в нашу сторону. Меня охватило отчаяние, разочарование. Это ведь означало конец нашего Великого плана. И это могло означать и наш собственный конец тоже, потому что, как только патруль заметит цистерну, они сразу же начнут обыскивать всё вокруг и найдут нас. Удивляло лишь то, что они до сих пор не заметили машину. Солдаты перестали болтать, но я слышала скрип их ботинок по гравию. Мысли в моей голове неслись как сумасшедшие — их было слишком много, они мелькали слишком стремительно. Я попыталась задержать хотя бы одну, проверить, не найдётся ли в ней какой-то пользы, учитывая наше положение, но паника была слишком сильна, я не могла сосредоточиться ни на чём, кроме дерева. Потом, постепенно, я ощутила боль в левой ноге и поняла, что за неё ухватилась Фай, как будто я была веткой. Фай впилась в меня ногтями с такой силой, что я не сомневалась: у меня останутся синяки.
Теперь я видела сквозь листву какое-то движение, а ещё через пару мгновений появились солдаты. Их было пятеро, трое мужчин и две женщины. Один мужчина был довольно старым, лет сорока, наверное, но двое других выглядели лет на шестнадцать. А женщинам было, пожалуй, около двадцати. Они брели лениво, двое по тротуару, трое по мостовой. Разговаривать они перестали и просто смотрели по сторонам или в землю. Вид у них был не слишком воинственный. Я решила, что это, скорее всего, новобранцы. Цистерна стояла у тротуара метрах в пятидесяти от них. Я просто поверить не могла, что они до сих нор её не замечают, и уже приготовилась к тому, что вот-вот кто-то из них закричит, поднимая тревогу. Пальцы Фай словно месили мою ногу, ещё немного, и кусок моей ноги, начиная от лодыжки, должен был свалиться на землю. Интересно, подумала я, как бы отреагировали солдаты, если бы услышали, как она хлопнулась в траву... — и чуть не начала истерически хихикать. А патруль всё брёл вперёд.
Да, они брели и брели, прошли мимо грузовика, как будто его тут и не было. И только когда они удалились метров на сто, мы с Фай свалились с древа и, глядя в тёмные удалявшиеся спины, позволили себе поверить, что нам ничто не грозит. Потом мы с удивлением и облегчением переглянулись. Я была так счастлива, что даже не стала упоминать о синяках на своей ноге. Только покачала головой.
— Наверное, они подумали, что это пустая машина, давно тут стоит, — предположила я.
— Может быть... если они, например, не ходили по этой улице раньше, — ответила Фай. — Позвоню-ка я Гомеру.
Она так и сделала, включила рацию и заговорила быстро и тихо:
— Мы немного задержались. Элли вдруг захотелось залезть на дерево. Но минут через пять тронемся с места. Мы в трёх кварталах от вас. Всё.
Из рации донеслось некое ворчание, но это не были просто шумы, а потом Фай её выключила.
Мы выждали ещё минут десять, для уверенности, потом я повернула ключ зажигания и тут же услышала пронзительный писк тормозной системы, но мотор уже заработал. Мы проехали
Это было большой ошибкой. Сигнал тормозов снова запищал и замигал красной лампочкой, и я поняла, что у меня не остаётся никаких тормозов. Через мгновение рулевое колесо дёрнулось и застыло, и я уже не могла его повернуть. Я и так и эдак пыталась исправить ситуацию, но ничего не получалось. Грузовик начал забирать всё сильнее влево, направляясь к живым изгородям. Я вспомнила предостережение Фай: «Там бензин в цистерне, не вода!» — и мне стало совсем плохо. Я вцепилась в ключ зажигания, повернула его — но ничего не произошло, повернула его ещё раз и наконец, когда изгородь была уже в нескольких метрах от меня, услышала прекрасный звук заработавшего мотора. Я повернула руль.
— Не так резко, ты, чучело! — Это был мой собственный голос.
Прицеп что-то задел, то ли кусты, то ли невысокие деревья, едва не смел Фай, потом наконец резко остановился в каком-нибудь метре от угла. Я выключила зажигание, потом потянула ручной тормоз, гадая, что могло бы произойти, если бы я проделала такое раньше. Потом откинулась на спинку сиденья, тяжело дыша, хватая воздух открытым ртом.
Фай забралась в кабину.
— Боже, что случилось? — спросила она.
Я встряхнула головой:
— Думаю, я не сдала экзамен по вождению.
Предполагалось, что мы должны будем остановиться дальше, за какими-нибудь деревьями у площадки для пикников. Но теперь я не знала, стоит ли это делать, ведь запускать снова мотор означало поднять шум, и, может быть, лучше остаться там, где мы были, в стороне от открытой части улицы. Наконец мы решили ехать. Фай проскользнула вперёд, на такое место, откуда ей был виден мост, и наблюдала, выжидая, пока все охранники не уйдут на дальний его конец. Прошло минут двадцать, пока это случилось. Тогда она подала мне сигнал, и я повела тяжёлую машину в густую тень деревьев.
Мы снова связались по рации с ребятами и занялись приготовлениями. Мы опять забрались по лесенке на цистерну и открыли крышки всех четырёх секций. Потом опустили внутрь верёвку, так что она вся погрузилась в бензин, кроме одного конца, который мы надёжно привязали к ручке рядом с крышкой. И спустились вниз.
Теперь нам оставалось только ждать.
21
Ох, как же мы ждали! Какое-то время мы тихонько переговаривались. Ради безопасности мы были достаточно далеко от цистерны, сели под деревьями и смотрели через газовые плиты для барбекю. Вокруг было очень тихо. Говорили мы в основном о мальчиках. Мне хотелось как можно больше услышать о Гомере и уж точно хотелось самой поговорить о Ли.
Фай уже абсолютно увлеклась Гомером. Меня это изумило. Если бы кто-нибудь сказал мне год назад, да даже и месяц назад, что подобное может произойти, я бы попросила у такого человека справку от врача. Такого болтуна следовало бы надолго уложить в больничку. Но вот рядом со мной сидела Фай, элегантная, как в журнале «Вог», в фирменной одежде, Фай, живущая в большом доме на холме, влюблённая в прирождённого грубияна и хулигана, короля граффити Гомера. На первый взгляд такое казалось невозможным. Вот разве что теперь перестало быть тайной, что в них обоих скрывалось нечто, чего я никогда не осознавала. Да, Фай выглядела хрупкой и застенчивой и даже подчёркивала эти свои качества, но в ней жила решительность, которой я прежде не замечала. В ней таился пылкий дух, невидимый огонь. А Гомер... ну, Гомер всю жизнь меня удивлял. Он в последние дни даже как будто стал лучше выглядеть, может, потому, что причесал волосы, и ходил более уверенно, и держался по-другому. Оказалось, он обладает таким воображением и такими чувствами, что и поверить невозможно. И если мы когда-нибудь вернёмся в школу, я выставлю его кандидатуру на место школьного капитана.