Вторжение. Неизвестные страницы необъявленной войны
Шрифт:
Вспомним и еще один «контракт», объединивший скромных и беззаветных тружеников. На Южном Саланге, в городке Хинжан, находилась группа гражданских специалистов, обслуживавших высокогорный перевал и уникальный тоннель. Руководил группой невысокий худощавый человек, коренной ленинградец по фамилии Ерухимов — с кавказским смуглым лицом, живой и умный.
Чем тогда была эта дорога, связывающая СССР с центром Афганистана, с Кабулом? Как ее назвать? Пуповина? Артерия? Главный нерв? Тысячи машин шли по ней безостановочно в обе стороны: с севера — груженные боеприпасами, горючим, продовольствием, сырьем для афганских фабрик, с юга — в основном порожняком. Какой титанический труд требовался, чтобы
Один из нас в аккурат попал на проводы Ерухимова: Виктор Анатольевич уезжал домой после нескольких лет работы в горах Гиндукуша. Работы, отмеченной афганским орденом. В Кабуле, вручая ему награду, сказали: «Вы — герой Саланга». «Нет, это не я герой, — возразил Ерухимов, — это весь наш коллектив герой». Тогда старый министр, входивший в правительственный кабинет еще при короле, ответил: «Если родник чист в истоке, то и далее вода будет свежей».
Из сотен наших советников, работавших в Афганистане, многих можно выделить, многие оставили по себе добрый след. Среди тех, кого здесь вспоминают с особым теплом, — Лунин.
Д. Гай:Александр Федорович Лунин, советник ректора Кабульского политехнического института (КПИ), руководитель коллектива советских преподавателей вуза, москвич, доктор химических наук, профессор, до заграничной командировки работал в Московском институте нефти и газа имени Губкина. 50-летие отметил в Кабуле, где провел четыре последних года войны.
Кабульский политехнический заслуживает отдельного разговора. Чуть больше четверти века назад был заложен первый камень КПИ. Двадцать лет назад институт распахнул двери, став даром советского народа дружественному афганскому. В КПИ три факультета: строительный, горно-геологический и электромеханический. Две с половиной тысячи студентов осваивают одиннадцать специальностей.
Кроме того, есть подготовительный факультет, где будущих студентов обучают русскому языку и «дотягивают» до уровня наших десятиклассников. Ничего не попишешь — в этом отношении афганская молодежь все еще сильно уступает советской. Существует и рабфак, принимающий выходцев из неимущих семей. Они получают большую, по афганским меркам, стипендию, бесплатную одежду, питание.
Одним словом, не случайно КПИ считают советским институтом.
Ну, а для оппозиции он был как кость в горле. И теракты проводили, и обстреливали его постоянно, и бомбы подкладывали, и мины-секреты… Не обошлось и без жертв, но об этом дальше. Бог миловал Лунина, хотя хадовцы не раз предупреждали Александра Федоровича о грозящей ему опасности, советовали не выходить на улицу, сменить машину, не бывать там-то и там-то.
— В КПИ более ста советских преподавателей. Так вот, ни один из них не испугался, не попросился назад, — рассказывал Лунин во время нашей встречи в мае 88-го. — Ни гибель коллеги, ни взрывы, ни угрозы не в состоянии запугать. Иногда приходится слышать: вас деньгами удерживали, зарплатой высокой. Да, платят, учитывая обстановку, советским специалистам за рубежом, особенно в Кабуле, больше, нежели дома. Но рублями не измерить суть нашей работы здесь, в горячей точке. У меня есть свой ответ, почему никто не уезжает. Попав в Афганистан, человек как-то незаметно для себя начинает жить местными проблемами. Они становятся его личным делом, глубоко затрагивают каждого. Это, мне кажется, черта советского характера.
Проблемы проблемами, характер характером, но что-то было необходимо делать для безопасности института. И Лунин придумал. КПИ перешел на самоохрану. Самые преданные студенты, члены НДПА, на три месяца по очереди освобождались от учебы и бдительно с оружием несли охрану.
Но Лунин не был бы Луниным,
Шестнадцать лет до него КПИ выпускал инженеров по нефтехимии. И это в стране, где нет ни одного завода по нефтепереработке и нефтехимии. А дипломированных инженеров плодили, плодили. Занимались они после окончания вуза чем угодно, вплоть до торговли в дуканах, только не прямым своим делом. По собственной инициативе Лунин начал объезжать афганских министров.
— Зачем выпускаются такие специалисты? — спрашивал он. — Они же не нужны.
Министры пожимали плечами.
Последний разговор состоялся у Лунина с тогдашним министром легкой и пищевой промышленности.
— Почему в Афганистане отсутствуют инженеры по легкой и пищевой промышленности? — задал он вопрос министру.
— Вы первый, кто спрашивает об этом, — оживился тот. — Действительно, почему? Ведь это традиционные наши отрасли.
И тогда Лунин предложил полностью переориентировать специальность «химическая технология» на пищевое производство. Легко сказать — переориентировать. А где взять средства на новое оборудование лаборатории? Они в Афганистане весьма ограничены. Выход был найден — ничего не переоборудовать, а начать готовить инженеров «поштучно», с учетом нужд больших и малых предприятий.
Ну, а что же сам Лунин? Превратился в администратора, и только?
В Афганистане как ученый он сделал, по его выражению, «немыслимо много». В отделе экономики ЦК НДПА Александр Федорович выступил почти с четырехчасовым докладом. Он убедительно обосновал необходимость развития химической технологии на базе нетрадиционных видов сырья, попросту говоря, растительных видов, коих в Афганистане хватает с лихвой. Незачем импортировать различные изделия, те же синтетические моющие средства, высококачественное мыло, тратить валюту, когда многое можно вырабатывать самим, и не из дефицитных нефти, газа, угля, а из местных сельскохозяйственных культур: хлопка, сахарной свеклы, винограда. Предложение поддержали. Химики занялись его реализацией.
— Знаете, почему мы уважаем Лунина? Потому что он приносит нам пользу, — бесхитростно-откровенно высказался один из работников Совмина Афганистана, с которым довелось беседовать.
Сменив в Кабуле советника, имевшего скверную репутацию, Лунин смог завоевать доверие коллег. Очень непросто было это сделать. Коллектив лихорадило, друг на друга сыпались анонимки. Словом, «нормальная» советская колония за рубежом. Лунин поборол недуг, мобилизовав всю свою интеллигентность, такт, доброжелательность, уважение к личности и… честолюбие. Да, честолюбие. Такой он человек — всегда хотел быть первым, добиться большего, нежели другие. Он желал видеть коллектив КПИ не в раздоре, ссорах и склоках, а в нормальном рабочем состоянии. И смог добиться этого. А что плохого в честолюбии, скажите на милость? Всем бы нашим советникам такую черту, если идет она во благо, а не подогревает амбиции…
Большинство наших советников жили в тяжелейших условиях, делили с афганцами тяготы их быта, ежедневно, а то и ежечасно подвергались смертельной опасности. Самыми уязвимыми были, конечно же, военные, особенно в невысоких чинах — майоры, подполковники, находившиеся непосредственно в боевых порядках афганских вооруженных сил.
В. Снегирев: Как-то я присутствовал при проведении масштабной войсковой операции в провинции Нангархар. Предстояло разгромить крупный отряд мятежников, окопавшихся, как считалось, на склонах гряды гор, неподалеку от пакистанской границы. Расположившись рядом с нашими генералами на командном пункте, я наблюдал за ходом операции.