Вторжение. Неизвестные страницы необъявленной войны
Шрифт:
— Кажется, меня зацепило, — с расстановкой произнес он, сам удивляясь тому, насколько непослушными стали губы и чужим — голос.
Через нижний люк его втащили в бэтээр. Сняли куртку. Стали перевязывать. Ну, теперь все. Осталось только одно: передать кому-то командование…
— За меня остается майор Паперник, — прохрипел, с трудом выдавил из себя слова.
Бэтээр в несколько приемов развернулся на узкой горной дороге и помчался вниз.
В. Снегирев: Хорошо было бы написать: нас свел Афганистан. Но это неправда. Он мог нас свести, потому что мы оба — и Руслан, и я — в одно время находились там. Аушев был комбатом, я — собственным корреспондентом «Комсомольской правды». Много раз наши курсы могли пересечься, но по какой-то прихоти судьбы этого не случилось.
Весной 83-го нас свел шестой этаж «Комсомолки».
Кажется, с того самого дня мы стали друзьями.
Руслан наведывался и в редакцию, и ко мне домой, а я был частым гостем его скромной комнатки в общежитии на Садовом кольце и дважды приезжал в Грозный, где живут его родители. Случалось, мы вместе отправлялись в командировки — на встречи с читателями газеты. Тренировались в одной спортивной секции. На хоккейных матчах болели за одну команду. Обменивались книгами. Иногда жестоко спорили. Когда после окончания академии он вновь настоял на том, чтобы его направили в Афганистан, нас продолжали связывать письма.
Уникальна единственная на весь Союз сама семья Аушевых. У Султана Юсуповича и Тамары Исултановны пятеро детей. Трое из них — Адам, Руслан, Багаудин — офицеры. Все трое служили в ДРА.
Все трое были ранены, причем Адам и Руслан — тяжело. На троих братьев — тринадцать орденов и медалей.
В ингушских семьях мужчинам не принято открыто проявлять эмоции — какими бы сильными они не были. Когда сыновья приезжают в отпуск, Султан Юсупович свою радость выражает только тем, что надевает но этому случаю праздничный пиджак с трудовыми медалями на лацкане. Всякие объятия и радостное многословие здесь исключены. Таковы традиции, которых крепко держатся в этом обвитом виноградной лозой доме.
Тамара Исултановна как-то призналась:
— В восемьдесят третьем году Адама ранили. Он не писал об этом. А я ночей не спяла, сердцу скучно было. Потом Адам приехал в отпуск — с палочкой ходил, худой, бледный. Молчал. Я его спрашиваю: «Сын, ты почему хромаешь?» А он глаза отводит: «Упал я, ушибся».
Отец меня успокаивал: «Что ты маешься? Не только наши там. Русские, грузины, азербайджанцы, узбеки — все долг выполняют». А вижу, отец переживает еще больше, чем я. По утрам к почтовому ящику спешит — все газеты перетрясет: может, есть письмо из Афганистана…
Три эпизода, связанные с Русланом Аушевым.
… Таксисты грозненского таксопарка записали его в свою бригаду. Заработанные деньги они перечисляют в Советский фонд мира. Руслан каждый раз, едва приехав, спешит в таксопарк. Он понимает цену этому безвозмездному поступку. В последний приезд таксисты ему говорят:
— Слушай, Руслан, помоги, а? Достань нам адрес того кишлака, который недавно по телевизору показывали.
— Зачем вам? — не понял Руслан.
— Как это зачем! — обиделись таксисты. — Там люди с голоду умирают. Мы на собрании решили помочь деньгами и продуктами.
…Горбоносые старики в каракулевых папахах, в сапогах с галошами горделиво и молча сидят на лавочке. У них красные, натруженные шеи, узловатые руки.
Пахнет дымом и шашлыком.
Они заслужили право вот так невозмутимо смотреть на всю оставшуюся жизнь.
При виде Руслана старики встают и тянут правые руки к тому месту, где сердце: «Салам…»
Руслан смущен до слез. Это неслыханно, чтобы почтенные старики вставали перед 30-летним парнем.
Но, может быть, они всю жизнь ждали такого парня?
… Во время выступления в одном столичном учреждении Руслана спросили: что крепче всего запало ему в душу, когда служил в ДРА? Помедлив, он достал из кармана конверт. Вынул оттуда исписанные прыгающими, почти печатными буквами листки со штемпелем полевой почты.
— Зачитаю вам письмо, которое получил от Саши Лиза, лейтенанта из моего батальона.